в которых обещали каждому казаку по тысяче талеров, если будет сдана крепость, и спустили эти грамотки в крепость. Турки напрасно ждали ответа.
«Басурманское прельщение» не подействовало. Не o том думали тогда казаки: они готовились испить смертную чашу, в последний раз сцепиться и умереть в объятиях врагов, дорого продавши свою жизнь.
Наступал праздник Покрова. Полуживые защитники собрались вокруг, выслушали прощальные грамоты царю Михаилу Федоровичу и патриарху Филарету Никитичу, где, между прочим, было прописано: «…да простят их, непотребных и ослушных рабов; да простят великие государи их вину и помянут души их грешные». После этого казаки целовали крест и евангелие на том, чтобы при смертном часе стоять за одно, попрощались друг с другом, и, отдавши по три земных поклона перед иконами угодника Николая да Иоанна Крестителя, покинули крепость. Они изготовились принять смерть, достойную прославленных героев древности.
Еще не успело обозначиться хмурое октябрьское утро, когда казаки, перепрыгивая через рвы и сползая по насыпям, как дикие кошки, незаметно окружали неприятельский стан… Там было тихо, словно поклонники пророка все вымерли: ни оклика, ни шороха. Вот всползли казаки ли последнюю насыпь, разом, по знаку атамана, выпрямились, взмахнули саблями – и остолбенели: лагерь оказался пуст, ни единого турка, лишь голодные собаки где-то грызлись за покинутую кость… «В уторопь» пустились казаки за турками, настигли их у самого моря, когда они садились на суда, и «в припор ружья» открыли по ним беглый огонь. В суматохе враги спешили поскорее уплыть, причем теснились, топтали, топили друг друга и погибали; казаки, столкнув последних в воду, схватили большое султанское знамя да шесть малых знамен; бόльшая часть осадной артиллерии, которую не успели нагрузить, также им досталась.
Столь постыдно закончили турки четырехмесячную осаду Азова, потеряв более половины своей многочисленной разноплеменной армии. Правда, и казаки потеряли много, но зато и выиграли больше, чем потеряли: в них стали уважать силу и доблесть; их перестали считать шайкой разбойников, промышлявших грабежом. За казаками с этой поры утвердилось название, которое они сами себе придумали: «Великое донское войско», в котором был свой войсковой уряд, свои обычаи, и сохранилась дедовская слава, переходившая из рода в род.
Через месяц после описанных событий въезжала в Москву «знатная» станица, или большое посольство, из 24-х казаков, особенно отличившихся при защите Азова, с есаулом Порошиным и походным атаманом, Наумом Васильевым. Войско донское просило великого государя прислать воеводу для принятия крепости, «ибо им, казакам, защищать Азова не с чем». Станица была принята с честью; все казаки допущены к руке. Их наградили по окладу великим жалованьем, чествовали и угощали по все время пребывания царским иждивением. Между тем, боярская дума рассуждала о казачьем деле. Станичники доказывали все выгоды удержания Азова;
