не по себе, но я тут же вспоминаю, что до него в них уже порылся грабитель. Хотя тот вряд ли выискивал там что-то таким пристальным взглядом.
Роман Дмитриевич продолжает критически оглядывать то, что когда-то было моим гардеробом и вдруг, словно пиранья, почуявшая запах крови, ныряет в разноцветную гору и с победоносным видом выуживает из нее простой карандаш. Правда, через мгновение застывает на месте, когда понимает, что вместе с карандашом он умудрился зацепить и мои стринги.
Почему-то я уверена, что он сейчас отбросит их словно гремучую змею, но мужчина педантично расправляет их и демонстрируя мне полупрозрачное черное кружево грустно изрекает:
– Тоже в краске, – и только после этого аккуратно кладет их обратно. Затем он протягивает мне бумагу с карандашом и подталкивая в направлении кухонного стола командует:
– Рисуйте.
– Что? – удивленно хлопаю ресницами.
– Портрет, конечно. Что еще? – и подумав, уточняет: – Не мой. Преступника. Если он так всполошился из-за вашей истории или как там ее, значит сходство было.
– Было, конечно, – заявляю обиженно, но лист отодвигаю от себя. – Пожалуй, я воспользуюсь его советом и перестану лезть не в свое дело. Поисками преступника должна заниматься полиция. Им за это деньги платят. А мне…, – я обвожу выразительным взглядом свою квартиру, – лишние проблемы не нужны.
– Вы хотите денег? – деловито интересуется он. – Хорошо. Я вам заплачу.
– Что? – Я даже машу руками в его сторону. – Не нужны мне ваши деньги! Но и проблемы тоже не нужны. Я и так уже пострадала ни за что.
Суворов закатывает глаза, а Аслан, о существовании которого я уже успела позабыть, шумно выдыхает и говорит:
– Вот именно. Ты уже пострадала, ты уже в поле его зрения. Думаешь, он так просто оставит тебя в покое?
– Почему бы и нет? – пытаюсь придать голосу хоть какую-то уверенность, но выходит, надо признаться, довольно паршиво.
– Потому что он боится. Ты свидетель, а со свидетелями обычно что делают? – в этом месте он, разумеется, для пущей наглядность проводит ребром ладони по горлу, Вот спасибо! Будто без такой демонстрации я бы не догадалась что он имеет ввиду.
– Так что в твоих интересах, чтобы он поскорее оказался за решеткой.
– Как бы мне не оказаться на кладбище еще раньше, – жалостливо возражаю. – Он знает мое имя, адрес… Где гарантии, что вы его быстро найдете? Вы вот сейчас уйдете со свеженьким портретиком, а он вернется и все… нет свидетеля. Но вам-то конечно, все равно, у вас-то будет портрет.
– Тем более, – Аслан продолжает гнуть свою линию. – Даже если мы сейчас уйдем без портрета, думаешь, он тебе поверит? Если он вернется, то тебе в любом случае хана.
Самое ужасное, я понимала что он прав. Ну какого черта я поперлась в тот коридор? Сдалась мне моя картина! Да пусть хоть в уличном сортире Суворов ее повесил, мне какая разница? Деньги он заплатил? Заплатил! Так чего я так распереживалась? А теперь
