одеты по-летнему: женщины в шелках, мужчины в серебристо-серых костюмах. Официанты, все в белом, разносили на блестящих подносах сияющие на солнце кофейники. На витринах внутри кафе красовались конфеты и изысканные торты.
– Кажется, здесь довольно дорого, – сказала Гарриет.
– Пожалуй, – согласился Якимов. – Но удобно. Надо же куда-то ходить.
Они перешли улицу. Подойдя к кафе, Якимов остановился:
– Если бы у меня были при себе деньги, я бы пригласил вас передохнуть здесь.
Так вот каков был его замысел! Гарриет поняла намек. Он доставил ей благую весть и теперь ожидал вознаграждения.
– Мне удалось обменять в гостинице немного румынских денег, – сказала она. – Позвольте мне угостить вас.
– Ну как же, дорогая моя, разумеется. Если вы хотите отдохнуть, я с радостью к вам присоединюсь.
Он опустился в ближайшее плетеное кресло и с важным видом спросил:
– Чего бы вам хотелось?
Гарриет сказала, что выпила бы чаю.
– Думаю, мне стоит выпить капельку коньяка. Чай сушит горло.
Когда им принесли напитки, официант положил рядом с бокалом Якимова счет. Тот пододвинул его к Гарриет и стал с довольным видом потягивать коньяк.
– Здесь очень большая русская колония, знаете ли, – сказал он. – Прекрасные люди, все лучшие семейства. И здесь есть русский клуб, где подают русские блюда. Просто восхитительно. Один из членов этого клуба сказал мне: прекрасная, мол, у вас фамилия, ваш отец не служил при дворе?
– И что же, служил?
– Не спрашивайте меня, дорогая, всё это было так давно. Яки тогда был совсем ребенком. Но мой отец и вправду входил в число приближенных ко двору лиц, тут сомневаться не приходится. Мое соболиное пальто ему подарил сам царь. Я вам не рассказывал?
– Возможно, упоминали как-то.
– Вы, наверное, знаете, что моя матушка скончалась?
– Я не знала. Мне очень жаль.
– Никакого больше содержания. Старушка была очень добра ко мне, но не оставила ни гроша. Жила на ренту. Ничего не осталось. Рента – дурное изобретение.
Он осушил бокал и выжидающе глянул на Гарриет. Та кивнула, и он снова подозвал официанта.
В прошлом ей претила жадность Якимова, но теперь она оставалась равнодушна. Важным было только одно – скоротать несколько часов. Время было препятствием, которое надо было преодолеть. Больше всего на свете ей хотелось увидеть автобусную остановку на взлетном поле.
– Взгляните-ка на того типа! – сказал Якимова. – Того, что увешан коврами. Это турок. Я знал одного такого в Париже. Мой друг, американец, купил у него весь товар. Бедняга отправился домой без единого ковра, подхватил пневмонию и умер.
Гарриет улыбнулась, понимая, что Якимов пытается развлечь ее, но не смогла сосредоточиться на его болтовне. Она огляделась. Спокойная атмосфера Афин тревожила ее: ей никак не удавалось поверить, что она находится
