реальнее[98]. А мы не способны ни на старое, ни на новое»[99]. 3. Гиппиус предпринимала попытки поддерживать хотя бы впечатление религиозного единства: «Мне кажется, мы большую… ошибку делаем, – писала она Философову, – что в это переходное время мало бываем со внешними[100] вместе… Кое-что мы могли бы… кое-что могло бы получиться, что нам послужило бы впоследствии»[101].
В это время В. Эрн и В. Свенцицкий разворачивают полемику вокруг религиозных реформ в журнале «Век», критикуя кружок Д. Мережковского. Журнал аккуратно посылается А. Карташевым в Париж, где «триумвират» следит за происходящим в России, направляя А. Карташева на участие в новом РФО. По поводу последнего он замечает им в письме: «Не толкайте меня на „деятельность в Религиозно-Философских Собраниях“. Вы издали ничего не понимаете»[102]. Наконец они решают вернуться.
Есть упоминания исследователей о том, что из этой эмиграции Мережковские возвращаются уже масонами. Е. Иванова, автор статьи «Об исключении В. В. Розанова из Религиозно-философского общества», предваряющей публикацию архивного материала «Доклад и прения по вопросу об отношении Общества к деятельности В. В. Розанова», сообщает о том, что Мережковские входили в список масонской ложи «Великий Восток народов России», и высказывает предположение, что РФО предреволюционной поры являлось скрытой формой существования ложи в России[103].
К началу ПРФО 1907–1917 гг. Д. Мережковский пишет ряд статей[104], где высказывается о том, что он считает «истинным» христианством, какова роль русской интеллигенции в истории всемирного богочеловеческого процесса, и пытается обосновать историческую необходимость «нового религиозного сознания» и его связь с грядущей революцией в России.
Патриотический подъем 1914 г. выделяет мессианский аспект в теоретических построениях Мережковского: место «нового Израиля» должен заступить революционный народ как могущий осуществить в обществе «новое религиозное сознание».
В 1917 г. Мережковские попытались организовать митинг солидарности представителей «нового религиозного сознания» с революционным народом (неизвестно, состоялся ли он), афиша которого имела два предположительных названия «Бог и я» и «Бог или я».
Сделав краткое историческое вступление, перейдем к изложению общей доктрины «нового религиозного сознания» Д. Мережковского. Она представляла собой учение о том, как и в каких пунктах нужно модернизировать существующее «историческое» православие (мы говорим «православие», ибо реформистские устремления «неохристиан» были исторически направлены на обновление христианства в православной России).
Учение о «новом религиозном сознании» по Д. Мережковскому
В рассуждения Д. Мережковского
Здесь и далее выделено Гиппиус. В письме есть и такие строки: «Я, может быть, и Богу никогда не молилась… Ведь не молюсь же я теперь. И не интересуюсь ничем религиозным» (см.: Письмо 3. Гиппиус Д. Философову от 13 сент. 1905 г. //
Письмо 3. Гиппиус Д. Философову от 13 сент. 1905 г. //
«Внешние» – те участники НРС, которые не входили в религиозную общину
Мережковских.
Письмо 3. Гиппиус Д. Философову от 16 октября 1905 г. // Там же. С. 85.
Письмо А. Карташева от 17 марта 1908 г. // Там же. С. 703.
«Сегодня, – пишет Е. Иванова, – когда мы располагаем опубликованным списком масонской ложи „Великий Восток народов России“, мы не без изумления обнаруживаем, что все выступавшие на этом заседании [19 октября 1913 г.] были членами ложи: председатель собрания А. В. Карташев был даже членом совета, Д. С. Мережковский также входил в нее. Входили в ложу и все ораторы: А. А. Мейер, А. Ф. Керенский (он в эти годы и позже бывал в ПРФО и дома у Мережковских. –
Меж двух революций Д. Мережковский пишет «Гоголь и черт» (1906), «Пророк русской революции» (1906), «Грядущий Хам» (1906), «Лев Толстой и революция» (1908), «К будущей критике христианства» (1908), «Больная Россия» (1910), «Розанов» (1913), «Чаадаев» (1915) и др.
