вверх; и ты заметил тень сомнения, мелькнувшую в её глазах. – Что ещё за лекарство?
– Не что, а кто, Муи… Это лекарство – ты!
– Тьфу ты, шайтан, – ещё сильнее рассердилась она. – Опять обманул. В общем, не пущу никуда, так и знай.
С этими словами она развернулась (от резкого движения угрожающе цокнули яйца в ведре) и направилась на кухню, порывисто сорвав с головы платок и бросив его по пути на вешалку… Ты тихо шагал следом. Дождался, пока Мариам поставила ведро на кухонный стол; затем, взяв её сзади за плечи, притянул к себе.
– Муи, не сердись, – ласково прошептал ей на ухо. – Я же не развлекаться собрался. Хотелось помочь тебе по хозяйству – ну что ты всё одна да одна крутишься, а я тут разлёживаюсь, как барин…
– У меня нет сейчас никакой особенной работы для тебя, – сказала она, на сей раз спокойно (то, с какой готовностью Мариам подчинилась твоим рукам, откинув голову назад и прижавшись спиной к твоей груди, выдало: она и не думала сердиться по-настоящему; просто хотела настоять на своём, не позволить тебе выйти из дома).
– Пусть так – согласился ты, – но я хочу быть рядом с тобой. А работа во дворе, сама знаешь, всегда найдётся. Нет, правда, я совершенно выздоровел. Не сомневайся.
– Упрямый, – судорожно вздохнула она, млея в твоих объятиях. – Ладно, посмотрим. Разве что, вон, дверь в курятнике совсем покосилась…
– Вот это уже другое дело. Разберёмся с твоей дверью, – ты развернул её лицом к себе. Поцеловал в лоб. Потом – в закрытые глаза, в кончик тонкого точёного носа. А когда коснулся губ, она тебя оттолкнула:
– Хватит. Чувствую, я с тобой завтрак никогда не приготовлю. Иди, подожди в комнате, я сейчас быстренько калд-дятта17 сделаю. А то скажешь, что морю тебя голодом. Мужчина должен хорошо питаться.
– Ухожу-ухожу, моя госпожа, – радостно подчинился ты.
Неплохо начался денёк.
***
Через десять минут Мариам уже накрывала на стол.
Ты поел калд-дятта с сискалом и выпил чашку горячего калмыцкого чая18. Потом вышел во двор. И поразился той перемене, которая произошла с погодой. Было тепло и солнечно. Ни одна тучка не омрачала пронзительной синевы небосвода.
– Бабье лето началось, – сказала из-за твоей спины Мариам. И, положив руку тебе на плечо, ехидно добавила:
– А иначе – не думай: никакими своими поцелуями не заставил бы меня выпустить тебя из дома, понял, хитрец?
Ты обернулся к ней:
– Строгая же у меня хозяйка, однако.
– Очень строгая, – утвердительно тряхнула она головой. И, легонько шлёпнув тебя по руке, которая уже тянулась к её талии, добавила:
– Но только с теми, кто её не слушается.
– А с теми, кто слушается? К ним она готова – хотя бы иногда – проявлять благосклонность?
Мариам ответила тебе ласковой улыбкой. А потом, помедлив секунду, отбросила шутливый тон:
– Достаточно,
Национальное блюдо из творога, смешанного со сливочным маслом и мелко нарубленным отварным яйцом.
Зелёный чай с молоком, сливочным маслом, солью и перцем.
