и продавал; а когда появлялся дома – валился на диван и спал сутками, как убитый. Жаловался, что очень устаёт…
– Асет жалела своего Ендарбия, – рассказывала Мариам. – Вспоминала: пока были молодыми – они в одной группе учились – Асет курсовые за него писала… а потом, когда дело дошло до кандидатской – собственными руками несколько раз его рукопись перепечатывала. Да и после, уже когда разбогатели, она каждую копейку экономила, боялась лишнее потратить – всё думала, что деньги мужу на дело нужны… А Ендарбий нашёл себе молоденькую девчонку. Когда Асет узнала, какие сумасшедшие деньги он тратил на свою вертихвостку – просто за голову схватилась: он, оказывается, водил её каждый вечер по ресторанам, бриллианты дарил, снимал для неё отдельную квартиру.
Закончилось тем, что юная пассия забеременела. И тогда Ендарбий – между прочим, человек совершенно неверующий – вдруг вспомнил о законах шариата, разрешающих многожёнство. Он предложил Асет жить втроём, приняв в семью его любовницу в качестве второй жены… Тут уж Асет не выдержала, ушла от мужа.
Но куда было податься несчастной женщине? Взрослая дочь жила в Канаде, и связь с ней была потеряна, поскольку она вышла замуж за иностранца против воли Ендарбия, и тот в гневе отказал ей от родительского дома… Асет вернулась в родной аул, к своей старенькой матери. Вскоре мать умерла. И осталась Асет одна-одинёшенька. Кое-как перебивалась: вела хозяйство, ковыряясь в огороде, ходила за скотиной… Муж поначалу помогал ей деньгами, но затем перестал: то ли сам позабыл о бывшей супруге, то ли юная дева помогла… В общем, ничего хорошего – полное крушение жизни и безнадёга.
…Когда Мариам ушла за молоком, ты не ждал её возвращения в скором времени: знал, что Асет любит поворчать, посетовать на людей и судьбу – и Муи, как обычно, придётся терпеливо выслушивать долгие словоизлияния бедной женщины.
Найти для себя занятие не составило труда. Оставшись один, ты вспомнил о поручении Мариам – и решил заняться дверью курятника. Там ничего сложного не было, просто верхняя петля болталась на единственном ржавом шурупе, из-за этого и получился перекос. Ты сходил в дом, отыскал в кладовке отвёртку и шурупы подлиннее. После этого потратил минут пятнадцать на то, чтобы укрепить петлю.
Затем походил по двору, выискивая неполадки, требующие приложения твоих рук. Уже кое-что наметилось, когда вернулась Мариам с трёхлитровым бидоном молока.
– Муи, – обратился ты к ней, – гляди, порог-то у тебя – наверное, из очень слабого раствора сделан: вон как потрескался. Скоро совсем развалится.
– Вижу. Но что тут поделаешь: развалится так развалится, нет на свете ничего вечного.
– Да это очень легко исправить. Я могу хоть сейчас разбить молотком твой порог – а вместо него отолью новый, из бетона. Здесь работы на несколько часов, не больше.
– Серёжа, ты же знаешь, какое сейчас тяжёлое время. Нет у меня бетона, откуда я его возьму.
– Глупышка, –
