я не знал, что ты торопишься… Но ничего страшного, я тебя долго не задержу. Вот только обсохну – и мне надо ехать по делам. Если бы ты угостила меня чашечкой кофе, я был бы тебе очень благодарен…
– Нам некогда ждать, – отрезала я, но неожиданно меня подвел Эрик: он решительно уселся на софу и объявил:
– Ничего страшного, если мы задержимся – хоть хэппенинг ожидается с утра, но эта богема встает только к обеду…
– Что такое "хэппенинг"? – живо заинтересовался Витя.
Эрик открыл рот, чтобы ответить, но тут уж я сорвалась с цепи:
– Это когда голые мужики, совсем как ты, но без купальных халатов, бегают на четвереньках и лают, как Гриша, – и с этими словами я удалилась на кухню. Я была уверена, что в мое отсутствие бывший супруг и новый поклонник будут настороженно изучать друг друга. На стороне Эрика – потрясающая внешность, Виктор силен своим опытом, наглостью и деньгами… Может быть, они подерутся? Два самца, в схватке за женщину… Не выпустить ли мне к ним Гришу – он создаст, конечно, жуткую суматоху, но это сможет разрядить обстановку.
Минут через двадцать я вплыла в гостиную, толкая перед собой сервировочный столик с кофе и яичницей. Я была так зла, что даже успела привести себя в порядок за то время, пока готовился завтрак – я и вообще-то быстрая, но злость, нечасто меня посещающая, как будто придает дополнительное ускорение всем моим действиям.
Они сидели рядом на софе и ворковали, как голубочки. Эрик, у которого друг детства, неудачливый художник, служил уборщиком в галерее Вельмана, со знанием дела рассуждал о современном авангарде; Виктор, который разбирается в искусстве, как свинья в апельсинах, с важным видом ему поддакивал. Я буквально швырнула чашки и тарелки на обеденный стол и снова удалилась; когда я вошла в комнату снова, беседа уже перекинулась на Шемякина. Эту фамилию Костенко уж точно знал – мы с ним оба возмущались памятником Петру-анэнцефалу в Петропавловской крепости. И что же я услышала?
– Конечно, это гениально, но не самое лучшее из его произведений, – так говорил мой Витюша об этой самой ужасной скульптуре. Если раньше я готова была убить одного Витю, то теперь у меня возникло желание облить кипятком обоих этих "светских львов"!
В конце концов мы все вышли через час. Мой день был безнадежно испорчен. Эрик любезно подвез своего нового знакомца до метро (Витя – и метро!!!) и поехал по направлению к галерее; на полпути я вдруг скомандовала ему:
– Стой! Мы едем в зоопарк – или мы никуда не едем!
Меня внезапно осенило, что больше "околоискусственных" разговоров я сегодня не выдержу. Необычно молчаливый Эрик молча повернул, и мы поехали на Пресню, где роскошные башенки у ворот, построенные только в этом году, зазывали пообщаться с животными. Мы смешались с толпой детей и их родителей, и звери быстро привели меня в порядок. Я как безумная хохотала над орангутаном, которого кормили кашей с ложечки, над изумительно артистичным мишкой-попрошайкой, над несчастным фотографом, которого на наших глазах
