несколько старших сестер, да и тумбочка несколько раз переезжала с места на место – а Алины конспекты и тетрадки так там внутри и лежали. Среди них мы и обнаружили продолжение Алиного дневника. К сожалению, эта общая тетрадка, точно такая же, как и первая, сильно пострадала то ли от наводнения, то ли, скорее всего, от затопления. Аля писала обычной ручкой, и чернила кое-где расплылись так, что часть текста было разобрать невозможно; несколько страниц в середине было небрежно вырвано, а конец и вовсе пропал – страницы там слиплись в сплошной ком. Тем не менее это было именно то, что я искала!
7
Первая запись в тетрадке была датирована "3 о" – очевидно, это означало 3 октября 1985 года (дневник из софы кончался сентябрем этого же года). Так как Аля погибла 18 ноября 1986 года, то передо мной лежали свидетельства последнего года ее жизни, написанные ее собственной рукой. К сожалению, последние разборчивые записи кончались летом 1986. Делала она их уже не каждый день и не через день, как в первой тетради, а намного реже, зато о всяких бытовых мелочах она уже не писала, и стиль ее значительно усовершенствовался – передо мной было уже настоящее художественное произведение. Увы, не законченное… Но в нем сквозил юмор, в нем была интрига, даже две: одна линия повествовала о ее взаимоотношениях с больными, а другая, не столь благостная – с начальством.
Из дневника Александры
"3 о. Почему на меня так взъелся И.М.? Подумаешь,
на пятиминутке ляпнула, что "больной Заремба" такой больной,
что не академический ему надо давать, а мешки на нем возить.
Я, конечно, знала, что З. – блатной, но реакция нашего
заведующего явно была не адекватной. Сегодня Богоявленская
сказала мне, что Сучков требует, чтобы я работала в его
в отделении – под предлогом, что врача Иванчука пришлось
уволить за пьянство на рабочем месте, и ему не хватает
психиатров. Интересно, сдаст меня Г.П. или не сдаст?
4.(окт.1985) Ура! Сегодня за меня отомстили! Вчера из
психосоматики выписывался больной, некто Черевкин. Он
попал к нам с медикаментозным психозом – то ли случайно
залетел в сумасшедший дом, то ли нет, теперь уже не
скажешь. Когда Сучк. подписывал ему больничный, тот
спросил: – Правда, что вы, психиатры, получаете надбавку за
вредность? – Правда. Двадцать пять процентов.
– А какая вредность имеется в виду?
– Ну, бывают возбужденные больные, немало психиатров от
них пострадало… – Ну, тогда за меня вам уже заплатили, –
заявил Черевкин и отвесил И.М. звонкую пощечину. Надо было
видеть после этого И.М.! Весь багровый, но одна
щека
