свидания. Я говорил ей: не жди. Разведёшься – пойму. Она только материлась на меня. Щас, говорит, шнурки поглажу и разведусь. Мы ведь с ней вместе со школы. Учились в параллельных классах, а когда в девятом нас соединили, тогда мы и разглядели друг друга. Потом – в институт вместе, только факультеты разные. Поженились после первого курса. Родители – против. Что мои, что Оксаны: рано, куда спешите, нет вам ни родительского благословения, ни помощи. Никакой. А мы записались на лето в стройотряд. Денег на праздник свой слегка заработали. А на торжество явились в чём? Смех один! Я в джинсах, она в платье с выпускного, обрезала, супермини такое вышло. Смеялись: невеста – трусы наружу. Вместо букета – воздушные шарики. Вечером собрались в кафешке при парке с нашими друзьями. Напились до безобразия, но без хулиганства. Веселились как могли. Бегали на аттракционы. Пацаны выделывались, барышни визжали. Потом шарики в небо отпустили. Подарочные деньги прокутили, на теплоходе вечернем катались. Дети, считай, – только-только по восемнадцать всем стукнуло!
Лилька слушала, больше не перебивала. Сначала на качелях эмоций откачалась то вверх, то вниз: то – жалко, то – нет. После смирилась. Ничего не изменить теперь, человека не воскресить, виновник понёс наказание. И теперь будто кино смотрела или спектакль в театре. Видела как наяву: юного Андрея в джинсах с толчка, у спекулянта купленных на свадьбу вместо костюма; милую Оксану в мини, на длину которого бы плевались сердито все бабки у подъезда; босоножки красные на каблучке; волосы на ветру, словно флаг реют; смех вокруг счастливый, весёлый шум, карусели, брызги шампанского… Эх, от такой свадьбы и она бы не отказалась! Куда лучше, чем все эти кринолины, пупсы на машине, выкупы и конкурсы. Хоть сейчас бери и представляй, Макса и её, Лильку, в роли молодых. С шариками. Она бы, Лилька, ещё и в хвостики свою гриву собрала, как в школе. Вот было бы славно, озорно и по-настоящему! И ей очень просто было представить себя в этом воздушном, розово-зефирном образе, но представить Максима Петрова вдруг оказалось сложно. Какой он сейчас? Такой же или изменился? Когда они виделись в последний раз?
Со дня окончания школы прошло восемь лет. На первые три встречи одноклассников Макс ещё приходил. Ничуть не изменившийся со времён учёбы: высокий, смуглый шатен с причёской, как у Ди Каприо, с ехидным взглядом тёмных глаз, похожими на ягоды недозревшей черной смородины. И вылитый отец, как выяснилось. Приходил и, кажется, пытался вызвать Лильку на разговор. А она смутилась. Испугалась. Того, что он опять будет ёрничать, источать сарказм. Того, что снова поведёт себя как дурак, а она разозлится, слово за слово, и: привет, ссора. Лилька тогда как и на школьных переменках, старалась избегать Максима изо всех сил и со всех ног. Для чего, спрашивается? Для того чтобы пять лет спустя поехать в отпуск, в Москву, и найти его – ну не странная ли ты дамочка, Лиль Сергеевна?
Она повернулась к Петрову-старшему, разглядывая его лицо. Вбирала каждую черточку: от прямого носа с едва заметной горбинкой, высокого лба, короткостриженых волос до ямочек на щеках и подбородке. Сканировала. Подобно камере сканировала, чтобы после
