Подушки на них совсем выгорели. Я вспомнила, как рассердилась бабушка, когда Козимо вынес из сторожки во двор ее пестрые шезлонги.
Я прошлась вокруг дома, искоса посматривая на окна, но контраст между ярким светом снаружи и темнотой внутри был слишком резким, чтобы хоть что-то разглядеть. За домом я увидела Берна: он сидел в углу, в тени, на скамеечке, наклонившись. В таком положении стали видны его позвонки, которые прорисовали у него на спине что-то вроде горба. Вокруг Берна громоздились горы миндаля, его было столько, что, если бы я улеглась сверху, раскинув руки, то погрузилась бы в него целиком.
Берн не замечал меня, пока я не оказалась прямо перед ним, но даже в этот момент вроде бы не удивился.
– А вот и дочка метателя камней, – пробормотал он.
Мне стало не по себе, в животе заныло.
– Меня зовут Тереза.
За все время, что мы с ним сегодня утром провели в нашем дворике, он даже не спросил, как меня зовут. А сейчас он равнодушно кивнул, как бы принимая это к сведению.
– Чем ты занимаешься?
– Не видишь?
Он набирал миндальные орехи в горсть по четыре-пять штук, счищал зеленую кожуру и бросал их в кучку. Скорлупа ударялась о скорлупу с легким цоканьем.
– Ты что, собираешься очистить все эти орехи?
– Конечно.
– Ты с ума сошел. Их же, наверно, тысячи.
– Могла бы помочь. Торчишь тут без дела.
– А куда мне сесть?
Вместо ответа Берн пожал плечами. Тогда я уселась на землю, поджав под себя ноги.
Мы начали чистить орехи от кожуры вдвоем и занимались этим достаточно долго, но гора миндаля никак не уменьшалась. Это было бессмысленное занятие. Судя по количеству миндаля, которое Берн успел очистить, он сидел тут уже несколько часов. Всякий раз, как я поднимала на него глаза, у него был все такой же сосредоточенный вид.
– Как ты копаешься, – сказал он вдруг.
– Так я это делаю первый раз в жизни!
– Не имеет значения. Просто ты копуша, вот и все.
Я решила обидеться и под этим предлогом бросить работу.
– Ты сказал, мы будем хоронить лягушек.
– Я сказал, это будет в шесть.
– А я думала, сейчас уже шесть, – соврала я.
Берн взглянул на солнце, словно по его положению на небе мог определить, который час. Затем покрутил головой, чтобы расправить затекшую шею, и бросил в кучу еще горсть очищенных орехов.
Я лениво протянула руку, чтобы тоже взять горсть. Можно было чистить быстрее, но тогда кожура забивалась под ногти.
– Ты один собрал все эти орехи?
– Да, все.
– И что собираешься с ними делать?
Берн вздохнул:
– Завтра приезжает мама. Она очень любит миндаль. Но чтобы как следует высушить орехи
