лезла в нос, вызывала рвотные спазмы, заставляла смотреть вокруг и искать глоток чистого воздуха или чистого места.
Дуранте вздрогнул, приоткрыл пошире больные воспаленные глаза, повел ими вокруг с надеждой уползти подальше от ужасного кошмара. Тщетно! Он лежал в центре неровного круга, составленного из вырванных языков богохульников.
Вокруг него безмолвно возвышались бесполые существа без лиц, одетые в черные балахоны и тянули к нему длинные костлявые пальцы. От страшных фигур веяло ледяным холодом, безнадежностью и запахом тления.
И словно тот, кто, тяжело дыша,
На берег выйдя из пучины пенной,
Глядит назад, где волны бьют, страша,
Так и мой дух, бегущий и смятенный,
Вспять обернулся, озирая путь,
Всех уводящий к смерти предреченной.16)
От жгучего, непередаваемого страха, что он умер и оказался в загробном мире вместе с грешниками, сознание на короткое время вернулось к Дуранте. Несчастный больной в ужасе раскрыл полубезумные глаза и судорожно стал озираться вокруг.
Где жизнь, а где виденья?
Каменные стены комнаты с ковриком у изголовья кровати, выщербленный пол с двумя вытканными циновками, керамическая чаша для нужды, стол и два стула – знакомая обстановка, которую он видел до болезни. Но где он? И где истина? Неужели он отправился за Беатриче, но по пути на Небеса споткнулся и оказался в чистилище? Где он? Кто ответит?
Больной громко застонал и от бессилия закрыл глаза. Несмотря на тяжелое состояния полузабытья, в голове поэта, помимо его воли, уже складывались первые строфы бессмертной Комедии…
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
Каков он был, о, как произнесу,
Тот дикий лес, дремучий и грозящий,
Чей давний ужас в памяти несу!
Так горек он, что смерть едва ль не слаще.
Но, благо в нем обретши навсегда,
Скажу про все, что видел в этой чаще…17)
***
Бартоломео делла Скала из Дома Скалиджери, сеньор Вероны, был давно наслышан о мятежном поэте. Это он предложил флорентийскому изгнаннику кров над головой, когда тот, голодный и оборванный, упал от истощения на невспаханное поле крестьянина Вероны и потерял сознание. Сейчас грузный сеньор Бартоломео тихонько стоял на пороге комнаты и с состраданием думал о мучениях больного. Он задумчиво трогал длинный черный локон вьющихся волос, выбившийся из-под модной шляпы с полями. После некоторого раздумья Бартоломео делла Скала приблизился к кровати уважаемого гостя, с жалостью посмотрел на мечущегося в бреду и покачал головой. Он не знал, чем еще можно помочь.
Личный врач
