не знаю. Возможно, Джексон переделал бо́льшую часть моей хореографии.
– Нет, не переделал, – отвечает Марни, качая головой. – Я видела дуэтный танец буквально вчера вечером. Он тот же, что ты поставила.
– Вот как.
Теперь я чувствую себя еще хуже. Моя работа настолько плоха, что Джексон не посчитал меня достойной упоминания? Почему же тогда он использует ее в шоу?
– Он украл твои идеи, – говорит Серена, с отвращением качая головой. – Вот мразь.
– Что ты будешь с этим делать? – спрашивает меня Марни.
– А что я могу? Он бог танцевального мира, – морщусь я. – А я никто.
Марни смотрит на меня с сочувствием. Она понимает, что я права.
В Серене же просыпается боевой настрой.
– Глупости! Нельзя спускать ему это с рук.
– И что мне делать? – спрашиваю я. – Подать иск в Верховный балетный суд? Не то чтобы в нашей сфере были какие-то высшие инстанции.
– Ну, ты знаешь эти противные зеленые коктейли, которые он держит в холодильнике? – говорит Серена. – По крайней мере, можно подсыпать в них немного слабительного.
Судя по безудержному хихиканью, она явно перебрала.
Ее беспомощный смех заставляет прыснуть и нас с Марни. Вскоре от смеха у нас начинают течь слезы.
– Немедленно прекрати! – говорит Марни. – Из-за тебя нас выгонят из клуба.
– Вот уж нет, – отвечает Серена. – У нас с барменом все на мази.
Она пытается скрестить указательный и средний палец, но настолько не контролирует свои движения, что получается только знак мира, отчего мы с Марни покатываемся еще сильнее.
– Лучше уж я отвезу тебя домой, дурында, – говорит ей Марни.
Они с Сереной вместе снимают квартиру на Магнолия-авеню, всего в пятнадцати минутах езды отсюда.
– Поедешь на такси с нами? – спрашивает меня девушка.
– Мне в другую сторону. Я оставила джип у студии.
– Тебе нельзя идти одной, – говорит Серена, пытаясь собраться и стать серьезной.
– Это всего пара кварталов, – уверяю я ее.
Я выпила только один коктейль, так что думаю, что вполне способна дойти обратно до студии балета.
Мы прощаемся у выхода – Марни остается следить за Сереной, пока они ждут такси, а я направляюсь вниз по Роско-стрит.
Несмотря на позднее время, Чикаго не спит, как и положено большому городу. По дорогам ездят автомобили, а улицы залиты светом высоких старомодных фонарей. Мимо меня проносится на скейтборде пара мальчишек, крича что-то, что я не могу разобрать.
Однако, когда я сворачиваю на Гринвью, людей становится меньше. Прохладно. Я обхватываю себя руками и иду быстрее, сумочка бьется о бедра. Ремень перекинут наискосок, так что схватить ее не удастся. Возможно, стоит достать ключи – на брелоке у меня на всякий случай болтается небольшой
