гостиная опять изменилась – я отмечаю это про себя, пока Джексон достает одеяло из комода, стоящего рядом. Стены стали сиреневыми, как и кресла напротив. И обивка дивана, и обивка кресел украшены вышивкой, изображающей фиалки и зеленые листья, а на другом конце комнаты пылает камин, бросая на нас розовые блики.
– У нее здесь горит огонь? – шепчет мне Мэйси, пока Джексон накрывает одеялом колени Кровопускательницы.
– Но почему лед не тает? – спрашивает Иден.
– Это иллюзия, – отвечаю я. – Как и вся обстановка.
«А исходящее от нее ощущение хрупкости?» – гадаю я, пока она устраивается под одеялом. Это что, тоже иллюзия? И если да, то зачем самой могущественной вампирше притворяться слабой?
– Кто-нибудь хочет чаю? – спрашивает Кровопускательница, взмахнув рукой, и на журнальном столике вдруг появляются фарфоровый чайник и чашки.
– Это правда чай? – чуть слышно бормочет Мэйси. – Или это тоже иллюзия?
Я пожимаю плечами и качаю головой. Хотя нас и соединяет какая-то чудная зеленая нить, я знаю о Кровопускательнице ничуть не больше прочих.
Когда никто не отвечает, моя кузина говорит, прервав молчание:
– Спасибо. Я с удовольствием выпью чаю. – И бросает на меня взгляд, говорящий, что есть только один способ выяснить, иллюзия это или нет.
В глазах Кровопускательницы вспыхивают веселые огоньки, и она поворачивается к Мэйси.
– Конечно, моя дорогая.
Мэйси наклоняется и, взяв чайник, наливает горячую янтарную жидкость в чашку. Затем берет щипчики и кладет туда два кусочка сахара. Тут неизбежно возникает еще один вопрос.
– Откуда у нее сахар, если она предпочитает… человеческую кровь? – тихо спрашивает Иден.
Да. Хороший вопрос.
Руки Мэйси дрожат, когда она, склонившись над чашкой, дует на чай прежде, чем сделать глоток. Она сказала, что хочет выпить чаю, и не может пойти на попятную просто потому, что нам всем непонятно, откуда взялся сахар – да и чай тоже. Однако приятное удивление на лице моей кузины свидетельствует о том, что чай по-настоящему хорош – но думаю, вопросы об этом лучше задать потом. Потому что, когда Кровопускательница устремляет на меня свой грозный взгляд, я понимаю, что наше время вышло.
Даже до того, как она говорит:
– Грейс, дорогая, почему бы тебе не присесть рядом со мной на диван? Мы можем обсудить то, о чем ты меня спрашивала.
Мне не хочется садиться на диван, мне вообще не хочется к ней приближаться. Но судя по ее взгляду, она не примет возражений. И поскольку нам – поскольку мне – нужна ее помощь, дело обстоит так же, как всегда. Надо либо играть по ее правилам, либо выметаться вон. Так что я иду к ней под пристальными и тревожными взглядами Хадсона и моих друзей. Однако сажусь не на диван, а в одно из миленьких сиреневых кресел. Одно дело – вести себя любезно, и совсем другое – быть размазней.
А мне здорово
