меня.
Отца убили, мать, всех-всех-всех.
Я мечом одного убил, второго убил мечом,
Третий убил меня, вот!
Боги, видать, забыли нас.
Может, мы забыли их, а они забыли нас?
Тут надо подумать. Я хочу молиться за всех.
Давайте все молиться за всех, не любить тех,
Кто не любит богов.
Нам друг друга надо любить, уважать,
Но прежде богов.
Может, тогда они вызволят нас с острова могил,
Заберут к себе тех, кого любят?
Две последние строчки юный наследник трона так надрывно провизжал, словно боги забирали в святую обитель Эженату только самых отчаянных визгунов и пискунов, которые и там были рады стараться как можно чаще и громче визжать и пищать, чтобы боги не разочаровались в них и не изгнали в страну пустынь и холодных скал Энжахиму на корм чипекве, эмела-нтукам, цератозаврам, колибри и прочим исчадиям, порождённым неистощимой фантазией Бебе Асги, мрачного короля Энжахиму. А исходя из никуда не годных условий существования душ в Энжахиму, надо полагать, визгунов и пискунов там и без того хватало.
Наступила откровенная тишина. Но длилась она недолго. Раздались отдельные хлопки, причём с тех же мест, с каких раздавались и раньше, и несколько голосов наперегонки закричали:
– Браво!
– Какое мастерство!
– Лучше, чем у Ветрокрылого!
– К демонам Ветрокрылого!
– Да, к демонам! Мы этому хрену под задницу дали, чтоб не выпендривался!
– Точно! А надо было ещё и по зубам надавать, дабы свои песенки только шмакать и мог! Ха-ха!
– Слог будущего мастера поэзии!
– У Кикосеца-то?
– К херам собачьим Кикосеца!
– Ну да, это самое, его! Я это, это самое, и хотел тогда тово, ну! Сказать!
И вот вся толпа в едином порыве восхваляет поэтический дар кородентского отпрыска, даже те, кто не имел ни малейшего понятия, что означает слово “стихотворение”, и был уверен, что Шпиндель прочёл вполне себе обыкновенную речь, пусть корявую и неуклюжую, зато искреннюю. И сделали вывод: стихотворениями называют любые слова, произнесённые представителями кородентского рода. И считали кретинами всех, кто утверждал, что слово “стихотворение” означает несколько иное.
Особенно крепко засел этот предрассудок в стихийно образованной таверне “Синий рог” в северо-восточной части острова. Таверну образовали из кочек, пеньков и ствола-стойки. Новоявленные менестрели лишь однажды пытались выступить на том районе. Синерожцы дали понять, что раз барды не короденты, не жёны кородентов и не их дети, значит не имеют права высказываться стихами. А первым потерпел неудачу Кикосец Ветрокрылый. На том районе можно было получить по голове даже за совсем безобидные рифмы, например, за “ёлки-моталки”, “ядрён батон” и даже за “тудым-сюдым” и
