Надо уходить, пока этого позора не увидели одногруппники.
Маха отлучается в туалет, Лиля сидит и грустно смотрит перед собой, когда к ней подсаживается Лошадь.
– Ты че приперлась, Ревягина? ― незло интересуется рыжая одногруппница. ― И где гыга твоя? В обсерватории, что ли?
– Че надо?
– Слушай, видишь, здесь конкретная туса, ― на фига ты приперлась? Пойми, Лиля, ты же чамора. Таким тут не место. Хватит того, что в шараге тебя терпеть приходится. Вали отсюда, а?
Лиля молчит и медленно попивает коктейль. Она не чувствует ни злости, ни страха ― лишь привычное безразличие.
– Вон, смари, у того мажора в сером прикиде сегодня днюха. Вот мы собрались пофлексить. А тут ты со своей кингконгшей всю малину портишь. Позвать тебя к нам ― западло, а то, что ты тут сидишь и пялишь, ― тоже никому не климатит. Чаль отсюда, пожалуйста, по-фастому.
Лошадь всегда говорит на сленге. Лиле кажется, что так Лошадь говорит даже тогда, когда отвечает преподу. Наверное, нормальные русские слова она уже перезабыла, а может, и никогда не знала.
– Хорошо, я уйду, ― спокойно соглашается Лиля. ― Мы и сами хотели валить. Здесь стремно.
Лошадь хочет что-то возразить, но Лиля ставит стакан и направляется к выходу.
– И ЛП свою забери! ― только и успевает крикнуть Лошадь.
Маха выходит из бара и закуривает.
– Ну, че? Куда щас?
– Не знаю, ― пожимает плечами Лиля. ― Домой, наверное.
Дома Лиля рисует чудище, похожее на огромного таракана. Монстр перекусывает пополам рыжегривую лошадь.
Глава 4
Мой дорогой Арджуна, сын Притхи, созерцай же теперь
моё великолепие, сотни тысяч разнообразных
божественных и многоцветных форм.
Я вхожу в воду примерно там, где и выходил пару дней назад. Долго плыву. Чувствую, что силы уходят, но сзади по-прежнему горят газовые фонари, а река не похожа на ту, по которой я плыл сюда, ― эта обычная. Вновь начинаю тонуть. Понимаю, что вернуться к берегу не смогу ― сил не хватит.
– Правда, у тела есть свои плюсы и минусы? ― слышу я знакомый Голос. Точнее, он опять звучит одновременно с моими мыслями.
– Да, ― отвечаю я, отплевывая воду.
– Как тебе тот мир, который ты видел? Он похож на твой родной?
– Нет, ― отвечаю. Я осознаю, что вода снова становится необычной, черной и будто бы не жидкой, а похожей на густой черный дым. А мое тело вновь становится прозрачным и призрачным.
– Это ― не мой мир, ― говорю я.
– И ты по-прежнему хочешь искать свой?
– Или что? Просто исчезнуть? ― спрашиваю я.
– Нет. Твое индивидуальное сознание сольется со вселенским.
– Нет, ― трясу головой. ― Не хочу.
– Но почему? ― удивляется Голос.
Я задумываюсь ― действительно, почему? Разве быть ― это
