какие-то тамтамы и бубны, на площадке, гремя бусами, танцуют женщины. Жонглеры, глотатели огня, артисты с перчаточными куклами на руках ― куда не кинешь взгляд, всюду действо и веселье. Но пьяных не видно.
Судя по положению солнца ― еще даже не полдень. Что же они празднуют в столь ранний час?
– Что за праздник? ― спрашиваю я смуглого мальчугана лет двенадцати.
Мальчик почему-то улыбается, затем совершает полупоклон и лишь потом отвечает:
– Уважаемый господин, наверное, не уроженец Воздамора?
– О нет, ― тоже улыбаюсь я, стараясь быть не менее любезным. ― Я здесь впервые.
– В Воздаморе так всегда, ― отвечает мальчик. ― Мы ничего не празднуем, мы так живем.
– Разве никто не работает?
– Почему? ― удивленно спрашивает мальчик, не переставая улыбаться. ― Многие работают. Почти все, кроме детей. Некоторые прямо тут и работают. Другие приходят сюда или в другое подобное место, когда проголодаются, захотят купить что-нибудь или просто повеселиться.
Паренек относится к категории рассудительных. Откуда-то я помню, что дети ― далеко не всегда такие. Чаще они, особенно в таком возрасте ― шалуны и бестии. А этот мальчик во всем старается походить на взрослого.
– Хотите, я покажу вам город? ― вдруг спрашивает паренек.
Я говорю, что это было бы здорово, но у меня нет денег оплатить его труд.
– Оплатить?! Что вы, не надо оплаты! Я буду рад, если солнце уронит каплю света на моем пути.
К парнишке подбегает светловолосая крохотуля лет пяти. Два хвоста ее волос похожи на ручьи или фонтаны.
Где я видел фонтаны?
О чем они говорят, мне не слышно. Потом паренек что-то вынимает из кармана и протягивает ей. Девочка сразу засовывает это в рот и упархивает.
– Это моя сестренка. ― Улыбка паренька становится еще шире. ― Я сказал ей, что мне нужно уйти. Так что, если хотите, можем отправляться.
– А как же девочка? ― спрашиваю я. ― Или родители тоже здесь?
– Нет, ― крутит головой мальчик. ― Наши па и ма как раз на работе.
– Другие сестры и братья?
– Да, есть, ― улыбается пацан. ― Но не здесь.
– И ты не боишься оставлять такую кроху одну? ― спрашиваю.
– А что с ней может случиться? ― удивляется паренек, и улыбка ― по-моему впервые с момента встречи ― сползает с его лица.
– Ну, не знаю… ― теряюсь я. ― Телега может сбить, например. ― Вспоминаю я недавний случай в Ладноре. ― Или старшие дети обидят, конфеты отберут. Мало ли?
Мальчик смотрит, выпучив глаза.
– Вы откуда приплыли, дяденька? ― спрашивает он. Улыбка уже возвращается на его лицо, только теперь она выглядит сострадательной.
– Сейчас ― из Ладнора, ― отвечаю я.
– А где жили до этого? Извините, конечно, что расспрашиваю, ― спохватывается мальчик.
– Я
