и двадцати, тогда и сам ты обратиться можешь.
– Это известно нам.
– Ага. Но одобряют меньше половины. Сперва Финисте был отказ.
– И как они решили?
– То не ясно. Спросили маму с папой, ей вопросы задавали тоже. И вроде за все были, но в итоге – против.
– И что она?
– Поплакала сперва, потом забылось, – холодно ответил юноша. – Перевлюбилась, там уже добро.
– Хм, – не одобряла такого и Шенне, – а ее жених? Тот, первый?
– Он промедлил. И в двести тридцать лун Совет ему жену уже назначил.
– Как мерзко! – пшикнула она.
– Да, – спокойно продолжал он, на ходу срывая высокий цветок и передавая его Шенне, – но ты послушай дальше. Любиться до женитьбы – под запретом строгим.
– Все это знают, – беззаботно бросила она. – Мы же не боимся?
За прошедшие без малого год с половиной оба они сильно повзрослели. Повзрослели и их отношения. Новая стадия близости наступила неожиданно для обоих. В тот день они укрывались от дождя за своим ясенем и, как повелось, делились друг с другом переживаниями. Мальчик тогда сказал, что Шенне все чаще видится ему во снах, где они обнимаются и целуются, и что сама мысль об этом стала вызывать в нем сильное желание, ранее не испытываемое. Девочка в ответ поведала, что тоже чувствует в себе разлад, что грудь ее стала побаливать и набухать и что у нее тоже бывают приступы непонятного возбуждения.
«Я превращаюсь в девушку, так мама говорит», – пояснила тогда она.
«Что будем делать?» – растерянно спросил Талик.
«Поцелуемся сперва!» – взяв инициативу, она оседлала его колени, прижала мальчишечьи ладони к своей груди и, как считала верным, стала его целовать. До того случая у них уже было несколько поцелуев в губы, но никогда еще они не пытались сделать это по-взрослому.
Тогда оба они поняли, что от этой своей новой реальности им никуда не деться, оставалось лишь выбрать – остаться с ней один на один или двигаться вместе. И так как и Шенне, и Талик во многом ощущали себя чем-то единым, они не раздумывая выбрали совместный путь познания своей сексуальности.
Решив отложить полноценное соитие до ста восьмидесяти месяцев, на остальное все запреты были ими сняты. Подростки обустроили себе «покои» на кроне ясеня, в том месте, где он почти горизонтально расщеплялся на три толстых ствола и где взрослые не могли застукать их за этими шалостями.
– Мы – нет, Шенне, – продолжился их диалог в устланном ромашкой поле. – Причем подходят строго – ни ласк, ни взрослых поцелуев, ничего.
– Да и пускай, а что за наказанье?
– Да как всегда – работа, – подавляющее большинство наказаний в общине сводилось к дополнительной общественной работе. – А если будут дети – умертвляют…
– Серьезно?! – ужаснулась девушка.
– Так сестра сказала.
– Уж
