остальные строители.
– Идем и мы? – потерявшая былую веселость девушка подошла к Талику, коснулась его руки.
Тот намеренно не спешил следовать за отцом и его товарищами, мало что различая за стеной их пересекающихся вихрей.
– Идем, Шенне. Ты испугалась?
– Я не успела. Думаешь, он жив?
– Не знаю. Все же свысока он падал.
Шанс на спасение у Вархага определенно оставался. После уничтожения быстро летящей в него материи дар-буган оставлял много небесного пепла, который должен был смягчить летуну падение. Если сердце и мозг не пострадали, сломанные кости и прочие повреждения наверняка смог бы подлечить дар-камилан, а если б небесных сил не хватило, то и призванный на помощь лекарь.
Спустившись вниз, они увидели стоящих вокруг строителей, а на земле – упавшего на колени Корлика, склонившегося над телом старого друга. Вархаг все же не выжил.
– Дурак! Тупой дурак! – едва сдерживал рыдание мужчина. – Неугомонный дурень! Докрасовался… перед девкой юной, – на слезящиеся глаза его попались Талик с Шенне. – Зачем же вы пришли?! Зачем?! – чуть не вскричал он на них.
– Пап, ты же сам меня позвал, – без вины виноватый пробурчал сын.
Бригадирша подошла к своему товарищу со спины, крепко обняла того за шею. Она уже плакала.
– Ну, тише, Корлик, тише… – всхлипнула женщина. – Тут нету их вины, ведь сам же знаешь.
Оставив взрослых со своим горем, подростки отошли в сторонку. Шенне чувствовала какую-то горечь во рту, которую тем не менее сложно было назвать печалью или тем более горем. Летун Вархаг показался ей забавным, однако его уход из этого мира более никак ее не касался. Скорее наоборот, он был в какой-то мере кстати.
– Попробуем забрать его листки? – прошептала девушка.
– Угу, как люди разойдутся, – смурной, отвечал Талик.
– Ты опечален? Зол? Обижен? – забеспокоилась Шенне, для которой плохое настроение возлюбленного значило куда больше, чем смерть незнакомого человека.
– Был зол немного, а сейчас мне просто грустно… наверно, за отца, как будто так…
Вскоре взрослые успокоились и наконец начали вести себя по-взрослому. Кухэ объявила, что тело они увезут на повозке вечером, а сейчас уже хватит лить слезы и пора возвращаться к работе, ведь погожих дней в последнее время и так было мало. Похлопав Корлика по плечу, она разрешила ему побыть внизу столько, сколько тому потребуется. Постепенно пришел в себя и сам Корлик.
– Прости, сын, да и ты, Шенне, прости, – чуть склонил он перед ними свою растрепанную голову. – Я не в себе был. Вы представьте сами… из вас один бы умер, а другой остался. Это мой друг, мой брат, он часть меня.
Эти слова тронули ее много сильнее, даже комок подкатил к горлу, и, если бы ей пришлось что-нибудь отвечать, голос ее наверняка бы сорвался.
– Отец, мы не в обиде, – ответил за обоих Талик.
– Вот
