так складно говорите. В вас столько неподдельного романтизма. Да и вообще вы не такой, как все.
– Как все?.. Это давно стало неинтересно. Вы знаете, Эля, если я не буду оставаться самим собой, таким, каким меня создал Бог, я… сопьюсь. Или вскрою себе вены. Хотя, нет, это вряд ли. Это для красного словца. Порисоваться. Но мне незачем врать вам. Вы не представляете, как это совершенно невозможно – быть таким, как все. Знаете, я ведь даже не представляю, как они – ну, эти все – там живут, чем занимаются? И ради чего? Почему у них так, а не эдак, зачем тó вместо сего. Отчего так? Может быть, вы подскажете?
– Я так мало вас знаю, – осторожно начинает Анна, – мне пока совсем нечего вам ответить.
– В ваших словах скрыт намёк на то, что вы не против узнать меня получше. Значит, разрешаете мне, как минимум, проводить вас.
– Это подразумевалось и без слов. Куда я одна пойду так поздно?
– Действительно. Извините за бестактность, я вас ещё очень стесняюсь.
– Не заметила. Но, если это и так, то почему?
– Вы – совершенны, я же – ничтожен. Вам не понять этого.
– Пожалуйста, не говорите больше мрачных вещей!
– Простите. Постараюсь.
– Идёмте! Действительно уже поздно.
– Да, конечно. Счастли́во, старина Геворк!
Геворк поднимает в ответ ладонь, которая лоснится не менее самого Геворка. Когда Анна проходит мимо него, он вновь ей подмигивает.
«Неужто и вправду догадался? Он – единственный проницательный человек в этом логове самовлюблённых нарциссов».
Южная ночь нетерпеливо принимает парочку в терпкие объятия. Городок вымер, и безраздельно властвует тишина, наполненная лишь пульсом неутомимых сверчков и цикад. Море застыло, превратившись в ежевичное желе. Хрустальная лунная дорожка убегает вдаль. Ни облачка. Звёзды не видны лишь там, где их засвечивает почти полная луна, да ещё там, где их загораживают силуэты гор. Лёгкие шаги будто царапают асфальт, отзываясь в нём легким поскрипыванием занесённого ветром пляжного песка. Набережную минуют молча.
– Вы курите? – интересуется Валентин. – Нет? Тогда позволите мне закурить?
Анна отрешённо кивает, а сама прислушивается к своему странному состоянию, умиротворённому и упоительному, несмотря на погружение в роль. Её персонаж – женщина, которой она сама хотела быть сейчас. Как это далеко от того, что принято считать актёрским профессионализмом. И вместе с тем насколько это ближе к жизни!
Валентин охватывает её талию, и тут впервые у него промелькнуло странное ощущение, что подобное с ним уже происходило. Что он уже держал эту талию, видел это прекрасное лицо, слышал этот голос. Что-то непостижимо родное, до слёз свое, естественное содержалось в невинной прогулке с этой чарующей женщиной. Это, наверное, и есть настоящая любовь? Когда с первой же минуты ты испытываешь такой фантастический комфорт, что, казалось бы, всю жизнь только и делал, что пребывал в нём.
– Эля, вы верите в любовь с первого взгляда?
– Конечно!
– А я считаю, что если
