ориентируясь строго на лай собак, который не прекратился даже тогда, когда медведь замолк.
Онганча поднял правую руку, призывая остановиться: похоже, хитрый и опасный зверь устроил засаду, раз перестал рычать, – затаился в ожидании собак и людей. Следовательно, надо соблюдать предельную осторожность.
Некстати внезапно испортилась погода: подул сильный ветер, разгоняя утренний туман, стал накрапывать дождик. Собаки вскоре вернулись, виновато поскуливая: опять упустили зверя. Но Чингиза среди них не было. Тогда Онганча распорядился, чтобы все оставались на месте, в то время как он с двумя охотниками пойдёт дальше.
– Будьте осторожны, однако. Зверь может и сюда нагрянуть.
А зверь в это время, преодолев непролазный ельник, залёг в чапыге[20]и зализывал рану, далеко не смертельную – боль его потихоньку отпускала. Медведь слышал лай собак, но не обращал на него внимания: дождь смывал следы, а ветер дул с вражеской стороны. Он чуял дразнящий запах псины, но инстинкт ему говорил: двигаться нельзя, надо затаиться. Тем не менее в нужный момент он подобрался для атаки, когда на него выскочила одна собака: тихо, без лая, лишь рыкнула, почуяв вблизи зверя.
Но она переоценила свои силы – в стремительном прыжке медведь подмял под себя Чингиза. От невыносимой боли пёс громко заскулил, попытался куснуть мохнатую шкуру, так и сяк поворачивая голову, но медведь лишил его и этой, последней, возможности шевелиться – все старания были тщетны. Оставалась надежда только на людей, и тогда Чингиз начал лаять, но этот лай более походил на визгливый скулёж. Потому что с каждым звуком, издаваемым собакой, медведь всё больше и больше придавливал её своей огромной тушей.
Вдруг шею мохнатого чудовища пронзила острая боль, которая заставила его содрогнуться и выпустить Чингиза. Выстрелил Онганча, первым пробравшийся через ельник; с расстояния около пятидесяти метров он прицелился из лука и выпустил тяжёлую зверовую стрелу; она попала медведю в шею и, пробив насквозь, так и застряла в нём. Этого было довольно, чтобы зверь отпустил Чингиза, но недостаточно, чтобы обездвижить его. Не дожидаясь второго бесшумного выстрела, медведь совершил очередной мощный прыжок и скачками ушёл вниз по распадку. Вслед раздались запоздалые выстрелы подоспевших тунгусов.
Онганча присел к поскуливающему Чингизу, наскоро осмотрел и понял, что повреждён хребет: задние лапы не двигались и не реагировали на прикосновения. Судя по кровавой слюне и пене, были задеты и внутренности. «Ай, как нехорошо, однако», – подумал тунгус. Он аккуратно завернул пса в охотничий кафтан-мерэлэн и понёс в лагерь.
Между тем дождь усиливался, смывая следы крови и поднимая примятую траву. Искать в таких условиях медведя не представлялось возможным. Поэтому, посовещавшись, охотники решили вернуться во владения Никодима, чтобы, переждав непогоду, заняться поисками людоеда заново. В избу тунгусы заходить не стали, поскольку имели в своём распоряжении лёгкое переносное
Чапыга – частый кустарник, густая молодая поросль леса.
