как заказывали: «Рукописи не горят, но “Пламя” не гаснет. Пойдем на свет вместе». Не зря я в тебя верила.
Паша, с трудом оторвавшись от экрана, потянулся к листку. Наташа отвела руку, показывая текст издали. Паша вчитался и пожал плечами.
– Это не мое.
– Шутишь. Нет? Юль, неужто ты стариной потрясла?
Барышня показала лицом, руками и, кажется, даже скрытыми под столом коленями, что ни в коем случае. И тут Леночка, переводившая напряженный взгляд с Наташи на Пашу, небрежно начала:
– Я там прикинула, как лучше…
Ее оборвала барышня Юля, передумавшая отмалчиваться.
– Не стариной, – сказала она напористо, глазами указала Наташе, изумленно повернувшейся было к Леночке, на Аню и нырнула в ноутбук.
Наташа всем корпусом качнулась к теребящей пластыри Ане и торжествующе изрекла:
– Ага. Тебя как звать?
Аня попятилась, моргая.
Наташа не отставала:
– За час написала? Быстрее?
Аня смотрела на нее исподлобья. Юля, отстукивая текст левой рукой, на миг задрала растопыренные рогулькой пальцы и обозначила яркими губами слово «минуты». Наташа подняла брови и сделала шаг к Ане.
– Пока переделывала, всё поняла, да? Литературный ежемесячный журнал, запускаем – ну вот сегодня.
Аня неуверенно кивнула. Наташа, кивнув в ответ, продолжила:
– Запускаю я, Наталья Викторовна, для тебя – Наташа. Пойдешь ко мне? Всё по-взрослому, настоящий журнал, ты настоящий редактор. А?
Аня затравленно огляделась. Все ждали ее решения. Все смотрели на нее – кроме Юли, которая, не отрываясь от клавиатуры, прогудела себе под нос:
– Глупцы-ы! Беги-ите!
– Пойду, – сказала Аня.
– Пошли, – сказала Наташа.
Развернулась и шагнула к двери. Аня, помедлив, развернулась к хозяевам кабинета и нерешительно проговорила:
– Простите. Спасибо. А с анкетой еще надо что-то?..
Леночка сладко улыбнулась ей. Юля опять на миг вскинула руку и сделала прощальный взмах. Паша, опустив глаза, стирал свой текст строка за строкой.
Наташа гулко сообщила из коридора:
– Анонимов не берем. Как звать, в последний раз спрашиваю?
– Аня.
И Паша, так и не оглянувшись, сказал:
– Удачи, Аня.
Глава восьмая
Комнатку не открывали лет десять. Дверные петли и механизм замка свыклись с монолитной неподвижностью. За дверью годами стоял стылый мрак, в котором неощутимо оседали миллионы пылинок. Они отслаивались от полвека не беленного потолка и некрашеных стен, от тронутых ржавчиной металлических стеллажей и от сотен папок, конвертов, бандеролек и стопок со старой рыхловатой бумагой. Даже снаружи замочная скважина прикрылась плотным пылевым налетом.
Проковырять его потемневшим ключом удалось не сразу. Но удалось.
