он, несколько смущаясь под взглядами своих, посадских. – И решили дело завести… «Всей земли»…
Он прошёлся глазами по лицам людей, толпившихся сейчас у его ног, под высоким крыльцом земской. Но там, внизу, все молчали. И это не было похоже на молчание его единомышленников теми долгими вечерами у него на дворе. Там были свои: соседи, торговые из рядов. А тут полно и других, тех же ремесленников, были и казаки, стрельцы даже, ярыжки[7]… А вон, похоже, пришли поглазеть грузчики с пристани…
– И вот то дело «всей земли» выносим на ваш суд! – громким голосом объявил он самое важное. – Как решим, мужики?! – уже смелее обратился он к собравшимся.
С каждым выступлением у него росла уверенность в самом себе и в том, что он предлагал: сначала перед тем же Потапкой, затем среди друзей по Мясному ряду, с соседом Филькой, стариком, но ещё крепким головой. А вот теперь и перед всеми мужиками из Торговых рядов. Пришли даже серебряных дел торговцы… Принесло сюда любопытство и купцов, оптовиков, ходивших до Кизылбаш[8], за море … А вон те из Чебоксар пригнали для продажи скот. Торговцы пушниной тоже были здесь; дело прибыльное на Руси от века…
Первыми ему отказали купцы-оптовики, у которых по Волге-матушке ходили караванами суда.
– Не-е! Это не наша печаль! – сразу же отмахнулся от такого Селантий, из оптовиков, пришедший сюда посмотреть на нового земского старосту, чудного какого-то, уже прослышав о его странных призывах сколотить дело «всей земли». За него даже служилые не берутся, те же бояре, князья. – Ты сам посуди, Кузьма! – крикнул он Минину.
Затем, что-то надумав, он подтянул штаны на большом животе, вскарабкался на крыльцо, подвинул своим тучным телом в сторону Потапку и встал на его место.
– Я так полагаю, мужики! – обратился он к толпе. – Вбухаем мы в это немалые деньги! А что взамен получим?.. Кукиш! – состроил он фигуру из трёх пальцев и показал её толпе. – Кукиш же, мужики, кукиш! – зашёлся он от правильности своих слов, торговца, выгодой живущего.
– Правильно, Селантий, правильно! – отозвались его сторонники, купцы, почуявшие в этом деле, какое предлагал новый земский староста, большой убыток себе, своей мошне.
Толпа под крыльцом, вроде бы единая ещё минуту назад, распалась. Там и тут, разбившись на отдельные кучки, люди стали о чём-то яростно спорить… Лица исказились от праведных страстей… Каждый говорил что-то своё, требовал, настаивал и защищал известное и дорогое только ему, его думам, двору, мошне, карману, и той же лавочке своей…
На стоявших на крыльце небольшой кучкой Кузьму с его товарищами уже никто не обращал внимание.
Селантий, довольный своей победой, тем, что спихнул народ с той колеи, куда завлекал его Кузьма, похлопал его по спине:
– Вот так-то, Кузьма!
Спустившись с крыльца, он пошёл от земской, неуклюже переставляя короткие и толстые, как тумбы, ноги в широких шароварах, похожих на запорожские. Да, действительно, оттуда, с Днепра, он недавно
Ерыга, ерыжка, ярыжник – пьяница, шатун, мошенник, беспутный.
Кизылбаши – красноголовые – старинное прозвище персов, носивших на голове красную чалму; территория, где живут кизылбаши.
