назад к Рудскому, просипел, еле переводя дух:
– Не удержим!.. Давай команду жечь!.. Пугнём их огоньком!
Рудской оглядел посад: он не решался поджигать его.
Мархотский нетерпеливо забегал по стене, недовольный тем, что тот медлит. Затем он с досадой махнул на него рукой и кинулся назад к башне. Через несколько минут там полыхнуло пламя. Прокалённая многолетним солнцем деревянная башня выбросила в небо высокий столб дыма. Остановить гусар, ожесточённых неудачной стычкой, теперь было невозможно. Со стен крепости во все стороны на дома пригорода полетели горящие головешки. И пошёл, загулял пожар, выжигая посадские избёнки.
Валуев понял, что надумали поляки, выругался и подозвал вестового.
– Разыщи де ла Виля и передай, чтоб отходил!.. Поляк выкуривает нас! Ну что ж – жечь так жечь! Устроим для них весёлый денёк! Без припасов не повоюют! Вылезут, как крысы! Хвост-то и прижмём!
Вестовой ускакал к шведам. А Валуев с десятком конных двинулся собирать свой полк.
– Отходи, отходи! – понеслось по русскому войску. – Поджигай!.. Отходи!..
– Яков! – окликнул Валуев Тухачевского. – Ты вот что, пройдись посмотри, сколько наших полегло. Что-то очень много…
Войско Валуева и наёмники отошли от Иосифова монастыря и расположились станом в семи верстах от него. К ночи все дороги в обитель были перекрыты конными дозорами. Наблюдать же за её стенами ушли пластуны.
А в это время Рудской, кое-как наведя порядок в крепости, собрал ротмистров и поручиков в трапезной и прямо заявил им: «Не высидим! Надо идти к Зборовскому!»
– Бартош, давай я пойду! – предложил Мархотский.
– Нет, ты нужен здесь.
– Пойду я! – твёрдо заявил Русецкий, чувствуя свою вину перед войском.
Рудской согласился и велел ему, чтобы он передал Зборовскому, что если тот не поможет, то они оставят монастырь и его тут же займут москали.
Уже с самого утра следующего дня на дорогах, ведущих на запад и юг от монастыря, застучали топоры. Стрельцы и казаки спешно строили острожки вокруг обители, зажимая её в кольцо так, как учил Скопин, школа которого не пропала зря для Валуева.
Жизнь у Григория Валуева была переменчива, но, в общем-то, укладывалась в одну колею. И одна из таких перемен началась с первым ударом набатного колокола в то памятное для всей Москвы раннее майское утро…
Со многими другими, такими же дворянами и боярскими детьми, оттеснив в сторону копейщиков Маржерета, он бегал по палатам царского терема. И они никак не могли найти самого Димитрия. И он помнит, как потом полетел и мгновенно взбудоражил всех крик: «Нашли, нашли!.. У Борисова шутовского городка! Под стеной!..»
Масса служилых увлекла его на этот крик, и он оказался со всеми на подоле, у кремлевской стены, где их остановили стрельцы. Те окружили какого-то человека, лежавшего на земле, выставили мушкеты и никого не подпускали к нему.
Он присмотрелся, узнал Димитрия.
