Он все понял. Одно дело – организованный отряд нехороших парней. Хуже, гораздо хуже организованный отряд нехороших парней, возглавляемый кем-то, способным сохранять в разгар боя хладнокровие и наблюдательность.
– А, сомнение, – пробормотала Леа. – Стоит только возникнуть подозрению, что здесь имеет место иллюзия, и продолжать уже нет особого смысла.
– Остановите их, – настаивал я. – Крестная, прошу вас. Остановите это.
Она повернулась и удивленно заморгала, глядя на меня:
– С чего бы это?
Вожак всмотрелся в снег, и я увидел, как его глаза проследили цепочку следов, оставленных Молли в самом начале конфликта. Потом он зашарил взглядом по сторонам, и я буквально увидел мысли, роящиеся у него в голове. Линия чуть припорошенных снегом, неровных – Молли пятилась задом – следов внезапно завершалась двумя совершенно четкими отпечатками рубчатых подошв. Единственная находившаяся в поле зрения Молли оказалась иллюзией, следовательно настоящая Молли не могла не находиться где-то рядом, поддерживая оставшиеся иллюзии вокруг него. Где она могла стоять?
Самым логичным местом для поиска казались, естественно, два последних отпечатка на снегу.
Вожак не спеша снял с пояса одну из ракушек, прошептал что-то, едва не касаясь ее губами, и отточенным движением, без видимого усилия подкинул в воздух. Раковина описала в воздухе дугу и упала в снег в паре дюймов от невидимых ног моей ученицы.
– Эх! – с сожалением вздохнула Леа. – Жаль. У нее был неплохой потенциал.
Я испепелил свою крестную самым свирепым взглядом и ринулся вперед.
Раковина начала излучать неприятный свет, желтый, как моча.
С Морти у меня получилось. Возможно, получится снова.
Я налетел на Молли, сосредоточил все свои мысли на том, как ее защитить, и почувствовал, как проникаю в нее весь, сливаясь с ней от ног до макушки (что, вообще-то, кажется бессмыслицей, с учетом того, что я намного выше ее, – вот вам еще один пример, что законы физики не обязательно применимы к духам).
Я вдруг ощутил себя безмерно утомленным, испуганным и одновременно эйфорически возбужденным. Я ощутил, как пляшут на нитях моей воли разнообразные иллюзии, требующие полной сосредоточенности. Ноги болели от напряжения и усталости. Ребра болели. Болели лицо и плечо.
А потом я понял, что задыхаюсь, и задался вопросом: что со мной, черт подери, происходит?
«Это я, детка, – подумал я как можно громче. – Не сопротивляйся мне».
Не знаю, что именно должно было произойти с ракушкой, но времени выяснять у меня не оставалось. Я поднял левую руку и направил в нее всю свою волю.
– Defendarius, – пробормотал я.
Вокруг нас с Молли вдруг засиял шар голубой энергии.
Ракушка светилась все ярче и наконец вспухла шаром ослепительного белого огня, ярким, как микроскопический атомный взрыв. Он ударил по нашему голубому
