так? А этаж? Ах да, третий, – вспомнил мужчина.
– Думаешь в окно? Тоша, ей почти восемьдесят. Есть ещё одна странность: она аккуратная женщина и не могла уйти, не убрав за собой, бросив грязную посуду.
– А если внезапно стало плохо?
– Я думал об этом. Но плохо настолько, что пришлось бы вызвать «Скорую помощь», а никто из соседей не видел машины. Клавочка говорит, что, перед тем как…исчезнуть, Аня завтракала. На столе осталась тарелка с присохшей кашей, надкусанный кусок хлеба, недопитый чай.
– Странно.
– Более чем. Ты поезжай, сынок. Опять-таки за квартирой присмотреть надо: вернётся Анечка, а там чужие люди. Только вот твоя Аня – как она, не против?
– И спрашивать не буду.
– Плохо всё, да?
– Не переживай, отец, разберусь. Ты того, может, надо что, я в магазин съезжу, пока здесь, – Антону захотелось прижать отца, вдохнуть знакомый запах волос, сказать что-то важное.
– Не надо, сынок, у меня все есть. Ты поезжай, звони, как что-то прояснится.
Голос Ани соблазнял каждым слогом, вплетая бархатистое дыхание, по последней моде пропевая ударный гласный оргастическими нотками.
«Ку-да? Ког-да вер-нЁшь-ся?» И все – ни тени беспокойства, даже приличествующее «что случилось» не прозвучало.
Смысл, отпирающий засовы.
Пара часов по заснеженной трассе в уездный городок, на родину отца. Тёплое нутро автомобиля, серые поля, перечёркнутые проталинами конца зимы, и снег, упрямыми льдинками бьющийся в стекло. Никакой музыки, только тихое урчание мотора – как разговор с другом, как попытка признаться в очевидном. Навязчивое крошево, ритмичное движение «дворников», рыжие фонтаны от объезжающих машин.
Женская фигура возникла неожиданно, метрах в десяти – тёмный силуэт, проступающий сквозь белоснежную рябь. Она просто стояла, стояла и смотрела на приближающийся автомобиль. Десять метров, слишком мало, чтобы не доехать. Сердце рухнуло к педали тормоза. Он закрыл глаза в ожидании глуховатого стука. Ничего, машина просто остановилась. Как, где эта безумная старуха? Кислицин выскочил, пробежал назад – никого. Но он же видел сгорбленную спину, слегка склонённую голову, замотанную в чёрный платок со спутанной бахромой, видел…
Остаток пути ехал предельно осторожно, казалось, тень злосчастной старухи летела над Renault Logan мимо полей, щетинившихся бурьяном, мимо жидких пролесков – столбов, подпирающих огрузлое, набухшее последним снегом небо. У самого Колышлевска трасса вползла в самый настоящий лес, чёрный коридор, исчезающий в неизвестности. Стало заметно темнее, только белые стрелы придорожных сугробов. Какая-то птица метнулась, задев крылом крышу автомобиля.
«Скоро должно быть кладбище», – Антон вспомнил, как возил отца на могилу деда и бабушки пару лет назад. Тогда они решили, что вернутся в Колышлевск, поправят надгробный памятник, заедут к родственникам и друзьям отца. А потом не стало мамы.
Лес отступил, испугавшись небольшого овражка,
