лысеющую голову, носит дымчатые очки и стильное пальто. Теперь он в спортзале каждый вечер, на ночь выпивает только одну порцию коньяка, смотрит на мир, смакуя его ежедневно. Девушки возле университета здороваются с ним, пропуская, слегка шушукаются сзади, кажется, довольно доброжелательно, наверное, улыбаются. Рассохин уже узнает парочку из них и, пожалуй, готов после лекций предложить им помощь в освоении непростой экзистенции европейской философской школы Возрождения. Хотя, размышляя чуть глубже, он решил дождаться, когда они сами подойдут. Еще неделя, и попросят помощи. Темненькую слегка портят заметные на шее татуировки, вероятно, есть и на спине, возможно, спускаются меж грудей до пупа, а на щиколотке написано по кругу короткое глупое изречение. Блондинка чуть пониже, у нее наивные детские глаза, но Юрий Петрович не заблуждается. Она достаточно высокомерна и весьма порочна.
Это была необычная весна. После лекционной пары Рассохин распахивал высокие фрамуги пыльных окон и смотрел вниз, на едва приметную, еще робкую ивовую зелень. На виднеющейся реке льдины громоздятся друг на друга, у берегов беспокоится быстрая вода. Вдоль русла вдруг задул, крепчая, влажный, теплый ветер, взвились вдалеке с земляных валов тучи белых чаек, закричали тревожно, и тут же рваные полотнища облаков закрыли купола далекого монастыря, только кресты проглядывают, грозят костлявыми перстами Рассохину, предостерегают проницательно. У него в самом нутре, ниже кадыка, пониже ключиц, поднимается комок, будто проглотил вареное яйцо, и оно застряло, ерзает там, рядом с сердцем, скользкое.
После работы Юрий Петрович решил забежать в продуктовый магазин, купить для своего нового спортивного рациона непривычные прежде, а теперь необходимые – творог, отвратительно-кислый йогурт, баночку тунца и пару дорогих, хоть и похожих вкусом на вареную картошку, авокадо. Беда центрального района, где посчастливилось жить Рассохину – супермаркеты недешевых сетей. И так-то, почти повсюду, вымерли частные магазинчики с хлебом, молоком, колбасой и водкой, а уж на центральных улицах, где громоздятся административные здания, только и встретишь ослепительные витрины, за которыми прилавки ломятся от ненужной всякой всячины. Зайти за продуктами после работы, значит, гарантированно здороваться со знакомыми и не слишком знакомыми людьми, ловить их взгляды на своей корзине, где, не дай бог, каталась бы, как в прежние времена, бутылка водки и сиротели пол-палки копченой колбасы, майонез, батон. У кассы, томительно ожидая своей очереди выгрузить на резиновую спину ленты невкусную спортивную снедь, Юрий Петрович разглядывал, вместо лаковых сигаретных пачек, бессмысленную, по его мнению, выставку презервативов. К чему это безобразное разнообразие? Такие и этакие, пошлый маркетинг. Представилось, как он с вызовом берет и бросает в корзину розовую пачку за пятьсот рублей, а стоящая впереди толстуха косится на него с недоумением, мол, к чему этому облезлому типу такое изделие? И задние в очереди, наверное, удивятся. Кто же сзади
