разделу как «философию особенного», исходят в своих построениях именно из этой методологической установки.
Если даже допустить абсолютное доминирование нисходящей струи в самодвижении мироздания при соподчинении ей относительно восходящих процессов, то это, в реальности, будет означать или его бесконечно нисходящую примитивизацию, или конечное саморазрушение и самоуничтожение мира, что в общем-то довольно нелепо. Как и первый подход, это обессмыслит бытие и развитие и, следовательно, обессмыслит человеческое существование и человеческое преобразующее действие. Посеет среди людей настроения пессимистического фатализма, пассивности и равнодушия и, что гораздо хуже, нравственной вседозволенности. В познавательном плане, на место философских и научных исканий заступят наивные формы религиозно-эсхатологических ожиданий и апокалиптического мировосприятия с устрашающими признаками Армагедона.
Помимо того, что оба означенных подхода противоречат моему видению реальных фактов бытия мироздания, и это, в конце концов, основное, я полагаю, что только признание абсолютного доминирования восходящих тенденций в развитии бытия, при относительности и соподчиненности им нисходящих процессов, утверждает его цель, смысл и ценность. Придавая осмысленность человеческому существованию и преобразующей деятельности человека, в познавательном плане подобный подход не только подчеркивает значение философского познания действительности, но придает ему подлинно эвристическое и, что, может быть, более существенно для человека, нравственное значение, что я, отчасти, пытаюсь обосновать своей работой9.
Конечно, кто-то, пожалуй, может сказать, что я де руководствуюсь здесь прежде всего факторами ценностного и, следовательно, «субъективного» характера, которые, в силу автономности нравственных начал человека не имеют никакого отношения к реальному («объективному») порядку бытия мира. Что ж, не буду спорить. Поскольку не могу полностью исключить того, что я, по меткому замечанию Платона, возможно, «зачаровал» себя подобным видением действительности. Однако замечу, что «ценность» для меня не есть нечто стороннее этому миру. Так же как в категориях «цели» и «смысла», в ней по-своему отражается человеком одно и то же всеединое и всеобъемлющее мироздание, «схваченное» нашим духом в идее его саморазвития. Только если цель (воспользуемся здесь терминами В. С. Соловьева) отражает его в модусах человеческого желания и воли, смысл – в модусе постигаемой мышлением истины, ценность – в модусе нравственного восприятия. А посему мой выбор указанного подхода к исследованию был предопределен целостным духом, а не отдельной «изолированной» ипостасью моего существа.
Таким образом, подчеркивая абсолютный характер действия восходящего саморазвития мироздания, я полагаю, что оно пронизывает собой последнее во всей его необозримой целостности и полноте, являясь одним из имманентно присущих
Подобный подход, впрочем, отнюдь не означает тотального отрицания возможного циклического развития мироздания. Однако границы этих циклов мыслятся за пределами более или менее отчетливо умопостигаемых тенденций развития сущего, как некий вселенский исход, до конца исчерпавшего себя витка развития мироздания, переходящего в свою качественно иную фазу.
