действования.
Попытки построения глобальных моделей функционирования биосферы обнаружили недостаточность для этих целей научных знаний. В то же время они высветили проблему человека, его сущности, цели и пути развития, что ставит перед естествознанием новые проблемы, и требует переосмысления своих потенций.
Одной из таких проблем является проблема рационального и иррационального в человеке. В отечественной литературе она практически не обсуждалась. На наш взгляд, объясняется это тем, что признание иррациональности, ее правомочности и законности, означало признание элемента свободы в мышлении. В конечном счете, это привело бы к плюрализму и демократии в общественно-политической жизни общества, чего никак не могли допустить государственно-идеологические ориентиры, долгие годы господствовавшие в стране.
Тем не менее, содержание понятия «рациональность» подвергалось философскому осмыслению в работах И. С. Алексеева, Б. С. Грязнова, В. А. Кайдалова, А. Л. Никифорова, Б. И. Пружинина, В. С. Степина и др. Более того, именно в области философского знания получила свое развитие и признание типология рациональности. В этом направлении серьезные исследования были проведены П. П. Гайденко, В. А. Лекторским, М. К. Мамардашвили, А. П. Огурцовым, Э. Ю. Соловьевым, В. С. Швыревым, Э. М. Чудиновым и др.
И все же наиболее основательная разработка принципа рациональности в научной деятельности была осуществлена за рубежом. Пытаясь добиться чистоты рационализма, отграничив науку от всего ненаучного, считающегося иррациональным (метафизика, идеология, психология, культура и т.д.), К. Поппер создал новое течение в философской науке – «критический рационализм». Среди его последователей необходимо упомянуть Дж. Агасси, Д. Уоткинса, Х. Альберта и др. Однако цели, которые выдвигал К. Поппер, выходили за рамки естествознания, новое философское направление ставило задачу защитить общество от опасностей тоталитаризма, рассматриваемый в качестве синонима иррациональности.
Дальнейшие исследования (Т. Кун, И. Лакатош, М. Полани, С. Тулмин, П. Фейерабенд, Дж. Холтон, К. Хюбнер и др.) показали, что решение проблемы рационального и иррационального лежит в плоскости методологических и мировоззренческих аспектов научного знания. Именно научное знание, история науки оказали существенное влияние на определение этих понятий. Кроме того, гносеологическая составляющая в них стала преобладающей благодаря исследованиям, предпринятым В. Ф. Асмусом, М. А. Киссель, П. В. Копниным, Г. Г. Майоровым, Ю. К. Мельвиль, Н. В. Мотрошиловой, В. Е. Никитиным, В. Г. Пановым, В. В. Соколовым, А. А. Шашкевичем и др.
Между тем, что было допустимо в отношении естествознания и научно-познавательной деятельности, не допускалось в отношении общества и социальной практики. Для общественной жизни в стране долгие годы признавался только один тип рациональности, основанный на общей для всех и единственно верной философии. Тем не менее, историко-философский материал,
