меня бы в гроб.»
Парень девицу схватил,
тряханул, что было сил,
в очи паром задышал,
из снегов к себе прижал…
Та открыла глаз лазурь,
и, сгоняя хлада дурь,
прошептала: «Мне б помочь,
а не в ступе лёд толочь.»
Ванька тут же извинился
и улыбкой к ней разлился,
и сияя, возвестил:
«Сколько ж будет моих сил
все тебе я предложу…»
– В лютой стуже на ветру
я за правдою иду.
Сто уж дней не ем не пью,
всё иду, иду, иду.
– И куда же ты идёшь?
– Да к царю.
– Ядрена вошь…
До деревни три версты,
до столицы тыщи три!
– Если б мне ты рублик дал,
я б нашла тогда вокзал,
и на поезде к царю
я б доехала к утру.
Рублик в солнышке блеснул,
поезда расслышав гул…
и Иван отдал его…
и… тулуп свой заодно.
Тут из леса дед выходит,
в самоцветах рукава,
величаво так подходит,
шапка, брови, борода.
Говорит, поклон отвесив:
«Здравствуй, Ваня, ну, хорош.
Глянь, согрел мою Снегурку
средь пронзительных порош.
Серебро отдал, смотри-ка.
Ну, потешил старика.
Эта шутка, брат, не шутка -
проверяли мы тебя.»
И тяжёлой рукавицей
он над нищенкой вскружил
снег и бедную девицу
дед в СНЕГУРКУ превратил.
Бриллиантом засверкала
шубка в утренней заре и
Снегурочка Ивану улыбнулась:
«Вот. Тебе…
Забирай обратно рублик,
а за то, что щедрый ты,
помогать тебе я буду
вплоть до пламенной весны.
Как беда с тобой случится,
иль невзгоды посетят,
позови меня по звонче,
рублик крутани вот так!
Да, скажи-ка этак громко -
Эй, метели, эй пурга,
серебром запойте звонко,
принесите-ка сюда
в тот же час и в тот же миг,
мне Снегурки снежной лик!
Заискрится рубль волшебный,
засверкает серебром
и явлюсь я на подмогу
вся покрытая снежком.»
Посмотрел Иван на Рублик,
а на нём Снегурки лик,
улыбается, сверкает,
как во льдах святой родник.
Очи – синие озёра,
носик кверху, губки – мак.
«Не
