актёр и певец Ясуо Грант был доставлен в больницу с тяжёлыми ранениями шеи и живота, причинёнными стеклом, выпавшим из окна шестого этажа, когда порыв ветра распахнул старую раму настежь и ударил ею о стену здания. Врачи оценивали его состояние как критическое. Когда дверь кофейни захлопнулась за Кэнто, из динамика радио, настроенного владельцем на музыкальную волну, донеслись тихие звуки гитары: передавали песню, которую Ясуо Грант записал этим летом. Песня называлась «Любовь, апрель, Токио».
В парк Кэнто пришёл раньше условленного времени.
Его что-то волновало, но он никак не мог определить причину этой тревоги. В конце концов Кэнто решил, что это волнение сродни тому, что он испытывает перед игрой, а причина его – профессор. Мидзусима был такой же загадкой, как Ошаспели, даже ещё большей. Кэнто не хотел раньше времени пытаться предположить, что именно затевает профессор: Кэнто боялся такими размышлениями спугнуть удачу. Соблюдать все правила, связанные с удачей, было для него важно ещё и потому, что Кэнто утвердился в мысли: именно выигранная удача свела его с Мидзусимой.
Фотограф рассаживал группу туристов, чтобы сделать общий снимок. Десять – двенадцать человек, все за пятьдесят. Кто-то недавно рассказывал ему о клубах путешественников. Люди выбирали определённую цель в Японии, например, посетить главные парки. Они собирались, планировали, вместе покупали билеты, вместе ехали на поезде. «Ясно, почему они стараются сделать фотографии. Они едут не ради отдыха или любования природой, а ради достижения результата, и фотографии подтверждают этот результат, – наблюдая за лицами, сияющими одинаковыми улыбками, размышлял Кэнто. – Интересно, есть ли среди них игроки? Ведь на такую жизнь нужны деньги. И одеты они хорошо – ясно видно, что хорошо».
Кэнто не заметил, как наступило время встречи. По дорожке к нему шёл профессор Мидзусима. Они поприветствовали друг друга. Мидзусима был, кажется, в прекрасном расположении духа. Кэнто начинал любить его артистичную манеру речи: «Такой преподаватель должен нравиться всем студентам. Я хотел бы учиться у него, когда ходил в школу. Вряд ли в школах встретишь человека, похожего на Мидзусиму-сэнсэя…» Кэнто мало знал о жизни в университете. Для него это был другой мир, казавшийся недостижимым и одновременно ненужным.
– Вы любите дождь, Хасэгава-сан? – прервал его размышления Мидзусима.
Профессор и Кэнто поднялись на недавно построенный взамен вконец обветшавшего мостик. Перед ними расстилался парк. Внизу, под сливовыми деревьями, неторопливо шла в их сторону немолодая пара. Мужчина держал зонт, женщина что-то восхищённо рассказывала. Ветер то затихал, то налетал порывом, срывая листья с деревьев и отправляя их в чудесный танец, и невозможно было предсказать, где этот танец закончится: вот небольшой малиново-красный лист клёна падает в пруд, сливаясь со своим отражением; вот жёлтые два, сцепившись, не могут лететь далеко и опускаются на землю сразу под деревом,
