style="font-size:15px;"> Убедиться, что он жив.
Зачем? Это нерационально и необъяснимо. Ясно же, что Эльрик жив, и что уже не умрёт, и что остаётся только ждать, пока его вылечат.
Ждать…
Вот на это сил и не было. И не было объяснений занимающему все мысли желанию увидеться с ним.
А раз не было объяснений, стоило включить мозги и заняться текущими проблемами…
Перемать! Да проблема-то одна-единственная: Эльрик.
Зверь пытался запустить хоть какой-нибудь мыслительный процесс, хоть самый примитивный, но всё, что пока получалось, – это идти за Ринальдо по гравийной дорожке между утопающими в цветах и зелени домиками. Так выглядела гостиница в больничном городке – небольшие коттеджи, беспорядочно понатыканные в просторном парке. Курорт какой-то, а не клиника.
Ладно, санаторий. Санаторий – это нормально.
Из ближайшего дома, как теплом от печи, дохнуло болью и страхом. Душевной болью, но такой сильной, что она могла бы дать фору боли телесной.
Зверь сбился с шага.
Не мог он пройти мимо. Никто бы не смог.
На то, чтобы забрать себе всё, опустошить источник, ушли доли секунды. Людям там, в доме, стало – никак. Не больно. И не страшно. Им стало сонно, безразлично и безмысленно.
– Есть ещё дом Эльрика в Удентале, – произнёс Ринальдо. – В центре города, но очень уединённый. Там ты сможешь жить в полной изоляции.
– Так себе санаторий, – сказал Зверь.
Нет, он не удентальский дом имел в виду. И Ринальдо это понял. Ринальдо, кажется, вообще всё понял, потому и сказал про дом именно сейчас. Минутой раньше Зверь выбрал бы место, где никого нет и не будет. Территорию клиники отделяла от города лишь красивая кованая ограда высотой чуть выше колена. Дом в центре – это где-то совсем недалеко. Идеальное место, чтобы запереться там на полгода, видеться, как привык, только с Эльриком, а мир со всеми его загадками, вопросами и соблазнами оставить за толстым стеклом.
Боленепроницаемым, горенепроницаемым стеклом.
Сейчас Зверь не променял бы больничный парк ни на одно самое безопасное убежище.
Дикого вольного волка привели на помойку возле ресторана. Да пропади они пропадом, эти дикость и воля!
– Я случайно, – объяснил он на всякий случай. – Машинально.
– Даже здесь иногда умирают. Роджер не всесилен. Но за всё время существования клиники не наберётся и сотни смертей.
А клинике было уже две тысячи сто сорок четыре года. Зверь видел памятную табличку с датой основания на дверях главного корпуса.
– У них кто-то умер? У тех, в доме.
– У них сын сошёл с ума. Мы умеем лечить от смерти и старости, но всё ещё не победили безумие и вампиризм.
Какой ещё вампиризм? Люди сходят
