Аэростат. Воздухоплаватели и Артефакты. Борис Гребенщиков

      Дебюсси вообще любил все странное и изысканное, его музыка затронула льющиеся ритмы и древние цвета, неслыханные в Европе. Он использовал странные и забытые интервалы. Как говорил он сам: «Я все более и более убеждаюсь, что музыка по своей сути – это не то, что можно заключать в традиционную застывшую форму. Она сделана из ритмов и цветов».{73}

      Дебюсси родился в 1862 году в маленьком городке Сен-Жермен-ан-Ле и с детства выказал недюжинные способности к музыке. В одиннадцать лет мальчик поступил в Парижскую консерваторию. Соученики Дебюсси вспоминали: «Он удивлял нас своей странной игрой». Он был «замкнутым, угрюмым и совершенно неотесанным». Но даже педанты-преподаватели восхищались смелостью, с которой Дебюсси пренебрегал всеми правилами.

      Он писал: «Я уверен, что институт не одобрит меня, потому что, естественно, считает путь, преподаваемый в нем, единственно верным. Но я ничего не могу поделать с собой! Я слишком люблю свою свободу, меня слишком интересуют мои собственные идеи».

      И он думал так не напрасно. Прослушав «Блудного сына», кумир всей Европы композитор Гуно обнял двадцатидвухлетнего Дебюсси и сказал: «Дитя мое, Вы – гений!»{74}

      Дебюсси окончил консерваторию и остался вольным композитором. Два года он прожил в России[6], преподавая музыку детям Надежды фон Мекк, загадочной покровительницы Чайковского, потом снова вернулся в Париж.

      Свою Францию он очень любил, всю жизнь боролся за честь французской музыки и говорил: «Не нужно никаких титулов; называйте меня просто – французский музыкант».

      Он стал выше критики своих бывших учителей и совершенно не заботился о том, чтобы завоевать симпатии публики, ко мнению которой он относился с аристократическим пренебрежением.{75}

      Как пишут современники, Дебюсси всю жизнь оставался «загадочной, богемной личностью, некогда вселявшей в своих бывших учителей безумные надежды, однако, свернувшей с пути воплощения этих надежд в действительность».

      Боюсь, что современники немного ошибались. Он никуда не сворачивал. Он изначально не собирался следовать путями, ведущими к общепринятому.

      При этом не поймите меня превратно: нет совершенно ничего плохого в общепринятом, но если мир сведется только к общепринятому, наступит застой и человечество начнет вырождаться. И, по закону сохранения Вселенной, изредка в мире появляются люди, «желающие странного».

      «Я предпочел бы – и я это делаю – создавать музыку, в которой нет ни тем, ни мотивов, либо есть тема, которая не прерывается и не повторяется».{76}

      Он жил в Париже, редко выезжая куда-либо оттуда; неохотно исполнял свои вещи на публике и по возможности избегал общения с себе подобными. Вместо этого бродил по кафе и книжным магазинам или общался с художниками и поэтами. Эрик Сати познакомил его с мистической стороной

Скачать книгу