и ей с трудом приходилось снова искать его. В таких случаях она как следует пиналась обеими задними лапами, и это обычно помогало, но даже если нет, то мамин язык всегда вознаграждал её нежным массажем, так что она, по-видимому, всё делала правильно. Жизнь казалась ей очень приятной. Ещё бы, ведь всё, что от неё пока требовалось, – пить молоко, пока не устанешь, а потом, досыта наевшись, прижавшись как можно ближе к тёплому маминому животу, отдыхать после еды. А когда проснёшься, нужно было снова найти сосок.
Но однажды Пятая проснулась и поняла, что рядом нет ни еды, ни мамы. Расталкивая остальных, она пыталась сообразить, что произошло, и остальные вели себя так же растерянно, как и она. И вдруг случилось что-то совершенно неожиданное.
Пятая внезапно обнаружила, что вокруг стало гораздо больше места и что она может ползти намного дальше, чем ей казалось. Наконец она почувствовала что-то смутно напоминавшее маму Смелую, но это была не она. Пятая ткнулась носом в то, что не было мамой, и её облизал чей-то чужой язык. Это тоже было приятно, но она не собиралась разрешать себя облизывать кому попало.
– Эй, – закричала Пятая, – это ещё что такое?
– Это я, – жизнерадостно ответил кто-то, – твоя старшая сестричка. Меня зовут Косматая.
– Мама ушла! – возмутилась Пятая. – Я хочу, чтобы мама вернулась! Не хочу никаких Косматых!
Старшая сестра усмехнулась.
– Глупый ты крот! Мама вернётся, как только поест. А пока я за вами присмотрю.
Вслед за Пятой подтянулись и остальные. И, поскольку Косматая стояла прямо у входа в логово, они один за другим уткнулись в неё носом.
– Что-то тут не так, – удивился Пятнистый. – Мама ушла, и мне это не нравится.
– Это Косматая, – объяснила Пятая, – она говорит, что присмотрит за нами.
– Что такое Косматая? – спросил Лобастый.
– А соски у неё есть? – спросил Танцор.
– А соски у тебя есть? – нагло поинтересовалась Пятая у Косматой.
– Да, но кормить вас может только мама, – объяснила старшая сестра. – А теперь идите обратно в логово, чтобы никто вас не увидел.
Она носом подтолкнула волчат обратно, смеясь в ответ на их возмущённые попискивания.
– Какая она противная! – закричал Пятнистый. – Толкается!
– И смеётся над нами, – прорычала Большеногая.
– Тоже мне, – проворчал Танцор. – У неё даже сосков нет!
– Надо вернуть маму, – сказала Пятая и зевнула. Тут и остальные дружно принялись зевать вслед за ней.
– Точно! – воскликнула Большеногая и легла на пол.
Лобастый уже свернулся калачиком и сладко причмокивал, как будто ему снилось молоко. Его братья и сёстры прижались к нему и тоже свернулись калачиками.
– Ну и попадёт же этой Косматой, когда мама вернётся, – пробормотала Пятая.
Когда она
