метко прозвана в народе «кораблем». Дом Эрика был также безграничен в длину, но уныло сер и имел всего пять этажей. И если тот, в центре, горделиво стоящий на возвышении с прекрасным видом из иллюминаторов верхних палуб, и впрямь походил на океанский лайнер, то темниковский скорее напоминал списанную баржу, пришвартованную к краю огромного пустыря. Дом этот не был частью квартала. Он стоял особняком. Со стороны подъездов имелся тротуар, проезжая часть с никому в те времена не нужной парковкой и дальше – довольно большое, ничем не занятое пространство, заканчивающееся гаражами и оградой детского сада (Эрик ходил в другой, находившийся гораздо дальше от дома). Летом это пространство было футбольным полем, зимой – хоккейной площадкой. С другой стороны, так же за тротуаром и проезжей частью, раскинулся поистине необъятный по любым меркам пустырь. Занимал он гектаров десять, а ровно посередине имелось небольшое озерцо. Мальчишки презрительно называли его болотом, хотя заболоченными были лишь берега, а по самому озеру особо отчаянные плавали на небольших плотах и даже устраивали баталии. С двух сторон пустырь обходили довольно широкие и бойкие по тем временам магистрали, отделенные от него высокой и колючей живой изгородью. Темниковский «корабль» одиноко прибился к пустырю с севера. Он был единственным домом в проулке перед пустырем. За ним начинался микрорайон, называемый Северными дворами. С противоположной стороны необозримое пространство пустыря заканчивалось задворками огромного ДК. Дворец культуры не был насмешкой над своим названием – его он носил по праву. Монументальное и величественное сооружение парадной стороной выходило на большую площадь, каскад лестниц и фонтанов спускался от него к главной транспортной развязке Темниковки. Здесь начиналась другая жизнь: с парадными витринами (пусть и не такими, как в центре), суетой, удушливой гарью «Икарусов» и очередью рогатых «тролликов». Остановка «ДК» была конечной почти для всего транспорта, приезжающего из центра. В том числе и для экспресса в аэропорт. И, если повезет, можно было увидеть, как в него, кроме обычных пассажиров, заходят молодцеватые летчики и стюардессы с бесконечными ногами.
Непосредственный выход к пустырю из всей округи имел только дом Эрика, и потому тот считался законной вотчиной их дворовой братии. Другие жилые дома располагались поодаль. Правда, на самом видном месте, на возвышенности между домом Эрика и озером, бельмом на глазу развитого социализма красовался двухподъездный барак чудесного розового цвета. Был ли выбор цвета случайным, или таким способом местные власти хотели немного скрасить жизнь несчастным жителям, компенсируя этим отсутствие водопровода и канализации, теперь уже не узнать. Деревянный «двухочковый» (видимо, по количеству подъездов) нужник располагался практически перед балконом Эрика. До уличной колонки с водой оттуда было метров двести. Из всех обитателей барака претендовать на обладание пустырем мог только один пацан, чуть постарше Эрика, настоящего имени
