себя, что если одолею эти труды, то научусь мыслить абстрактно, обрету знание, утишающее печаль, знание, которое изолирует меня от самой изоляции. Когда я стал подростком, стопки книг из моей комнаты, множась, выплеснулись за ее пределы, заняли кухонный стол, потеснили отцовские сефарим[55]. “Сын мой, остерегайся составлять много книг, – ворчал отец, изгоняя Рота из нашей новой роскошной гостиной и расставляя на полках мишнайот[56], – конца не будет, а много читать – утомительно для плоти”[57]. И, вместо того чтобы изучать новый город, я занялся Хемингуэем и Фицджеральдом, время от времени поглядывал в окно на соседский особняк и лихорадочно соображал, как мне преодолеть непроницаемый барьер, что отделяет меня от жизни Ноаха, Ребекки и сногсшибательной Софии Винтер.
Случай представился раньше, чем я надеялся. Через три дня после барбекю ко мне нагрянул нежданный гость.
– Как дела, сосед? – Казалось, Ноах с трудом помещается в наш дверной проем. – Занят?
Дома никого не было: у матери и отца первый рабочий день. Я пригласил Ноаха войти, спросил, не хочет ли он чего-нибудь выпить.
– Пиво есть?
Я представил, как отец, вернувшись с работы, потягивает пивко над страницей Талмуда.
– Нет.
– Ну и ладно. Тогда дай воды.
Я налил ему стакан и сел рядом с ним за кухонный стол.
– Хорошо у вас, – непринужденно заметил Ноах.
– Видел бы ты наш старый дом. Вполовину меньше этого.
– Да ну? – Он отпил воды, обвел взглядом кухню. – Вы уже разобрали вещи?
– Более-менее. – Оставалось еще несколько коробок, но мать, не щадя сил, торопилась навести порядок. Мы с отцом вносили посильную лепту, выполняли мамины указания, но чаще слонялись по дому, расставляли свои вещи и привыкали к новому месту.
– Тебе понравилось у нас?
– Ага, – выпалил я. – Было круто. (Пауза.) Спасибо, что пригласили.
– Мои родители любят гостей. Говорят, что в доме должно быть полно народу, иначе грош ему цена. – Он произнес это вовсе не снисходительно. – Ребс передавала привет, сказала, ей было приятно с тобой пообщаться.
– Мне тоже, да, она замечательная.
– А как тебе София? Вот вы с ней распустили хвосты, как два павлина, с этим вашим Набоковым.
Я почесал подбородок, отчаянно притворяясь, будто его похвала меня ничуть не трогает.
– Да, было… интересно.
– Очень. – Он подмигнул, отпил большой глоток воды, вытер губы. – Помнишь, ты обещал помочь мне с сочинением? Я решил воспользоваться твоим предложением. (Ничего такого я не предлагал, чуть было не сказал я.) Ты уже написал работу по “Бледному пламени”?
Написал. Причем еще в июле, настолько мне не терпелось всерьез налечь на учебу.
– Да.
– Тогда… – он достал из кармана сложенные листы бумаги, – может, глянешь? А то оно, как бы это сказать,
Священные книги (
Мишнайот (множ. форма от мишна) – религиозно-юридические сборники, древнейший после Библии свод законов.
Свиток Коэлет (Екклесиаст), 12:12.
