Ущерб, нанесенный волами или маве, нанесен одушевленным существом. У огня души нет.
– И что ты им ответила?
Она покраснела.
– Разумеется, что мы придем с удовольствием.
Отец легонько кивнул и вернулся к Талмуду. Не говоря больше ни слова, мы продолжили учиться.
В день барбекю ослепительно сияло солнце. Даже в изнурительном зное Флориды мы оделись как всегда: мы с отцом в черно-белом, мать – цниют[45] – с длинным рукавом, хотя я отметил, что она надела новое цветастое платье.
Мы робко позвонили в дверь, выждали несколько минут, любуясь мощеными ступеньками, выложенными из камня, и дубовыми дверями на двойных петлях, мать радовалась возможности пообщаться с новыми знакомыми, отец выглядел так, будто предпочел бы оказаться где угодно, лишь бы не здесь. Нам не открыли, и в конце концов мы направились вокруг дома на задний двор, откуда доносился смех. Мы толкнули железную калитку и очутились на вечеринке.
Отец с неприкрытым ужасом обвел взглядом собравшихся. Жены в коротких ярких сарафанах держат бокалы с белым вином. Мужчины в поло “Берберри” сжимают банки с пивом. Юноши и девушки вместе резвятся в бассейне – смертный грех в нашей прошлой жизни. Ослепительно непривычное зрелище: богатство, очарование, заливистый смех. У меня чаще забилось сердце.
– Здравствуйте, – прогудел сзади радостный голос. Толстяк в чистом белом поло хлопнул моего отца по спине, отчего тот вздрогнул. – Вы, наверное, Идены! – Отец незаметно посмотрел на его макушку. Кипы на уложенных гелем волосах не было. Наш новый сосед протянул мясистую руку: – Наши новые соседи! Даже не представляете, как я рад вам! От тех, кто жил в этом доме до вас, я был не в восторге. То есть, наверное, люди они хорошие, но уж очень закрытые. Нам так хотелось завести новых друзей. – Прищурясь, он обвел взглядом задний двор – пожалуй, самый впечатляющий из тех, что я видел: огромный бассейн, мраморная купальня, джакузи, бар, изгородь вокруг живописного поля для гольфа – и пожал плечами: – Не знаю, куда подевалась Синтия, наверное, ушла в дом. Идемте, я вас познакомлю. Кстати, меня зовут Эдди Харрис. Очень рад.
Отец натянуто улыбнулся; рука его в ладони Эдди казалась до смешного маленькой.
– Яаков Иден.
– Спасибо, что пришли, Яаков, – сказал Эдди и протянул руку моей матери.
Получилось ужасно неловко: мать недоуменно уставилась на его руку, не зная, как поступить – то ли, повинуясь приличиям, ответить пожатием, то ли соблюсти запрет прикасаться к людям другого пола, исключая родственников. Я моргнул, но Эдди быстро осознал свою ошибку и опустил руку.
– Черт, прошу прощения! – пролаял он. – Я как-то не подумал, извините меня за дурость…
– Ну что вы, – успокоила его мать, красная от смущения. – Ничего страшного.
Отец скривился, точно у него идет почечный камень, но Эдди и мать неловко улыбнулись друг другу.
– Я Лия.
Будь на месте Эдди кто-то другой,
Здесь: скромно (
