хоть и донимала по-прежнему, заставляя голову трещать от боли, а желудок – корчиться мерзкими спазмами, он рассудил, что ему вряд ли может стать хуже. Фелдо забросил руку Нима себе на плечо, и они побрели к выходу из полутёмной каюты.
Ним ошибся. Его мгновенно скрутило, едва он увидел, как серый горизонт раскачивается, будто в пьяной пляске. Он едва добежал до борта и согнулся, безуспешно корчась и выплёвывая лишь проглоченную воду. Ним утёр рот тыльной стороной ладони и поднял голову. Впереди – лишь морская гладь, рябящая серебряным блеском, а над ней – набрякшие чернотой тучи.
– Недоброе небо, – посетовал Фелдо.
По палубе сновали матросы, и, обернувшись, Ним заметил, что серые паруса спущены. На помосте громоздились бочки с товаром, не поместившиеся в трюмы, и моряки спешно проверяли крепления на случай бури.
Ветер налетел внезапно – лихой и дикий, страшный, такой, какого Ним никогда не знал в Царстве. Небо вмиг почернело, словно обуглилось, море вздыбилось горбами волн, и судно стало раскачиваться сильнее и сильнее, будто решило сбросить с себя весь груз и людей, словно блох.
– Ним, пошли отсюда! – крикнул Фелдо. Его голос потонул в криках команды и шуме волн. – Штормить начинает.
Он потянул Нима за рукав, но тот не смог сдвинуться с места. Жуткая чернота неба очаровывала, приковывала взгляд к себе, и ноги отказывались слушаться. Наверху раскатисто зарычал гром, гулкий и низкий, и казалось, будто звук проникает сразу в голову, чтобы одурманить и позвать за собой.
Судно сильно тряхнуло, что-то затрещало так, что заглушило даже раскат грома, и Ним почувствовал, как его тащит вниз. Вокруг резко стемнело, будто на мир набросили плотное одеяло, а на реях мачт вдруг засияли огни, резвыми светляками пробегая по дереву. С неба хлынул ледяной дождь, корабль начал заваливаться на бок, сбрасывая с мокрой палубы матросов, и Ним с криком покатился навстречу лютующей воде.
Его тут же с головой накрыло волнами, воздух выдавило из груди, всё тело пронзило острым холодом. Он забарахтался, силясь вынырнуть на поверхность, но в воду падали катящиеся с палубы бочки, теряя крышки и разбрасывая сушёные фрукты. Нима больно лягнул по рёбрам кто-то из команды, и он судорожно ухватился за ноги матроса, чтобы не уйти ещё глубже. В висках стучало потрясение; страх и холод стиснули внутренности крепкими кандалами. Ним уже приготовился к тому, что эти мгновения – последние и он никогда не доберётся до Княжеств и не вернётся назад, к матери и отцу.
В следующий миг Ним почувствовал, как его схватили за шиворот и потянули наверх. Он вскинул голову, с хрипами втягивая в себя воздух и отплёвываясь от солёной воды. Кругом плавали бочки, сталкиваясь на волнах деревянными боками и мешая людям выбраться на поверхность. Матрос, вытащивший Нима, теперь сам ушёл под воду, и над его головой сомкнулись волны с размокшими сухофруктами. Ним ухватился за край пустой бочки и изо всех сил старался не перевернуться. Это было сложно: огромные волны накатывали одна за другой, то утягивая вниз,
