его слов. Уставились на него. Кто-то с интересом, кто-то безразлично. На время он стал центром внимания. Довольно неожиданно для себя. Он уже почти смирился, что здесь он невидимка.
– Я бы писал, что власть сама провоцирует волнения, постоянно создавая разные прецеденты, что лимит на революции Россия исчерпала, и задача общества наущать власть, пытаться изменить её, но не провоцировать кровь…
– Да как же это возможно? Они давно обнаглели. Ничего слушать не будут. Их бабки им важнее всего остального, – перебил его Небратских.
– Но надо пробовать. Лучше, думаю, людей переубеждать, чем бросать под пули. Кровь порождает кровь. – Артём заводился. Он не ждал от себя такой горячности, но сегодня многое с ним происходило как бы не совсем по его воле, словно в нём проснулся другой человек и отдаёт ему беззвучные команды. Он больше не контролирует себя? Этого ещё не хватало.
– При чём здесь это? – разочарованно вздохнула Майя.
– Пытаться свергнуть власть сейчас – самоубийство. – Артём облокотился на стол. – Силы неравны.
– Самоубийство – это полагать, что без активного протеста можно добиться изменений. – Виктор энергично допил то, что оставалось в рюмке. – Ваше поколение так и действовало. И что?
– А ваше поколение что предлагает? Громить витрины? Как в Париже?
– Хотя бы как в Париже. – Виктор изобразил на лице гримасу предельного утомления.
– В Париже это ни к чему не привело, – неожиданно поддержала Шалимова Соня. – Сначала надо заразить как можно больше народу, чтоб наверняка. А уж на улицы найдётся кому выйти. Из нас бойцы так себе. Если только Виктор… Так что, – она повернулась к Артёму и вопросительно оглядела, тот буркнул: «Артём Сергеевич», – Артём Сергеевич не так уж не прав. Хотя в Париже власть тоже сильна.
– Там всё другое. – Небратских нахмурился. Ему пришлись не по вкусу Сонины слова.
Артём больше в обсуждениях не участвовал. Когда все разошлись, сговорившись снова встретиться здесь же через неделю, Соня помогла Артёму с Майей убраться в кабинете и упорхнула, звонко чмокнув Майю в щёку.
У Артема никто не поинтересовался, возможна ли следующая встреча. Распоряжаются его кабинетом как своим.
– Вот теперь я зверски проголодалась, – изрекла Майя словно максиму, которую всем необходимо знать и учитывать.
Она встала, чуть облокотившись на край стола.
Артём испытал облегчение, когда вольнодумцы наконец выкатились из его кабинета. Теперь он снова здесь полноправный хозяин. Он уже не сожалел, что Майя вовлекла его во всё это. Худшим виделся сюжет, в котором он оставался в неведении о её революционности. Как только он почувствует, что над Майей сгущаются тучи, вмешается. Как? Просто запретит ей продолжать заниматься чепухой. А если её арестуют? Попросит помочь своё начальство в департаменте. Его ценят. Может, у кого-то найдутся выходы на московскую полицию. Он всё объяснит. Он оправдает любимую, прикроет её. Даже если придётся взять кое-что на себя. Готов ли он
