себе, что у меня просто болит живот, что я слишком много выпил, да еще частил.
– Шум и ярость, – сказал я, – не значит ничего[24]. Не обращай внимания.
Прошел еще час, а может, два или три. Небо было таким темным, что понять, сколько прошло времени, было невозможно, если только не измерять его количеством выпитого. Я потерял счет после седьмого стакана, но руки у меня все время были заняты. Студенты помладше удалились в Холл, плутая между деревьями, хохоча и ругаясь, когда спотыкались о выступающие корни и обливались остатками пива. Остались только четверокурсники со всех факультетов и несколько третьекурсников из молодых да ранних. Кто-то решил, что расходиться, пока все насквозь не промокнут, нельзя, и начались шаткие, скользкие бои в воде.
После десятка поединков Александр и Филиппа вышли в чемпионы. Они казались скорее одним существом, чем двумя, длинные ноги Филиппы так плотно обхватывали плечи Александра, что они могли сойти за жутких сиамских близнецов. Он стоял по пояс в воде, почти не качаясь, и крепко держал Филиппу за колени. По нему, в отличие от Мередит, сразу было понятно, что он пьян, но это, казалось, только придавало ему неуязвимости.
– Кто еще? – проорал он. – Непобежденные, вот мы кто!
– Если тебя кто-нибудь победит, согласишься закруглиться? – спросил Джеймс.
Мы все сидели на песке, вытянув босые ноги к воде, руки нам оттягивали забытые стаканы. Воздух для октября был не по сезону теплым, но холодные волны лизали нам пальцы, как предвестие приближающейся зимы.
Александр накренился влево и отпустил ногу Филиппы, указав на нас; она схватилась за другую его руку, чтобы не упасть.
– Точно вы, ребят, – сказал он.
Я покачал головой, глядя на Джеймса. Нас вполне устраивало кричать им советы и подбадривать, пока они разделывались с оставшимися третьекурсниками.
Мередит: Ну, я больше в воду не пойду.
Филиппа: Что такое, Мер? Боишься сыграть по-жесткому?
Около тридцати зрителей завыли и засвистели.
Мередит: Я знаю, что ты делаешь. Ты меня подначиваешь.
Филиппа: Ага. Работает?
Мередит: А то, сучка. Ну, готовься.
Все заухали, а Филиппа широко улыбнулась. Мередит встала, отряхнулась от песка и позвала через плечо:
– Рик, айда проучим этих придурков.
Ричард, который снизошел и спустился к нам на пляж, но сидел в паре метров позади всех, отозвался:
– Нет. Выставляй себя на посмешище, если хочешь. Я собираюсь остаться сухим.
Новый взрыв смеха, на этот раз злого. (Мередит была для всех предметом восхищения, но еще и зависти, и поэтому каждый ее промах хотя бы некоторые ревниво смаковали.)
– Ладно, – холодно произнесла она. – Выставлю.
Она подхватила юбку и завязала ее узлом высоко на бедре. Вошла в воду, обернулась и спросила:
– Идешь, Оливер?
– Кто, я?
– Да, ты. Кто-то же должен мне помочь утопить этих идиотов, а Джеймс
У. Шекспир. Макбет. Акт V, сцена 5.
