головой, а изо рта капает кровь – то ли из порванной губы, то ли неразумное сердце протиснулось‐таки сквозь обожженную скачкой глотку, засело под небом, хочет выпасть наружу и забрызгать все вокруг. В стогу кричала Глаша. Сначала – на миг – вспышка торжества и радости: Глаша жива, она не утонула, и сразу острый приступ паники: Глаша звала на помощь! Чжоу Фан подбежал к сену и увидел голый, конвульсивно дергающийся зад, беззащитно распахнутые белые ноги, бьющие в остервенении по воздуху.
Жердина кстати подвернулась под руку, глухо шмякнула насильника по затылку. Подал руку Глафире и почувствовал запах чужой грязной похоти.
За те мгновения, что Семен приходил в себя и, матерясь, поднимался на ноги, Чжоу Фан передумал много интересного. Темнота уже надежно скрыла и тщедушного китайца, и его рослого противника. Кто такой Чжоу Фан? Бесправный китаец. Кто такой Семен? Потомственный житель села, сын уважаемых родителей. Обвинить его в насилии над Глафирой не получится: это удар по ней самой, после таких историй девицы руки на себя накладывают, он не раз слышал и в Китае, и здесь. Надо, чтобы никто не узнал. Значит, в полицию тоже нельзя. Да и насильник всегда может сказать, что по обоюдному согласию у них случилось. А если убить и труп утопить в реке? Неплохо звучит. Но он никого еще не убивал, не знает, каково это. Вдруг потом до конца дней спокойно спать не сможет? Тоже великий риск.
Додумать не удалось: Семен кинулся на него с кулаками. Он был явно сильнее, больше, но, к счастью, яростной атаке снова помешали спущенные штаны. Нападающий рычал, освобождаясь от пут, пытался натянуть на зад, но в пылу страсти он разорвал то ли пояс, то ли гульфик и теперь никак не мог собрать брюки в приличествующую им конструкцию. Тогда Семен, обозлившись вконец, скинул мешающие штаны к черту, запнулся о них в последний раз и бросился на Чжоу Фана. Но заминки голозадого оказалось достаточно, чтобы его противник ретировался за стог и подхватил с земли полюбившийся ему дрын.
– А, ты так? – Семен метнулся в сторону и тоже подобрал корягу. Она оказалась больше и тяжелее той, которой вооружился Чжоу Фан.
Ловким ударом китаец выбил орудие из рук врага, но попал под прицельный удар тяжелого кулака. Зашатался, пригнулся, пропуская над головой второй удар, изловчился и пнул в живот. Противник согнулся пополам, а когда распрямился, у него в руках снова опасно изгибалась могучая коряга.
«Так дело не пойдет», – подумал китаец и начал, приплясывая и размахивая ненадежной палкой, отступать. Ему требовалась подходящая по размеру жердина. Висок гудел. Зато холода совсем не чувствовалось.
Еще два выпада Чжоу Фана не достигли цели, коряга опасно свистела совсем рядом, а темнота не способствовала верткости. Семен свирепым быком несся на обидчика. Китаец побежал зигзагами, оглядываясь назад. Впереди показался старый тын, там найдется подходящее орудие. Вдруг топот сзади прекратился, а сбоку послышались довольные пьяные голоса. Преследователь
