И как, по-твоему, я тебе помогу, если ты не рассказываешь, что происходит?
Еще не так давно почти шестилетняя разница в возрасте между нами казалась целой вечностью. Хотя после последнего приезда в Трипл-Фоллс стало ясно, что я сильно недооценивал парней, особенно Дома, потому как утаить от него что-то почти невозможно. Шесть недель назад при свете костра я понял, как хорошо он подготовлен.
– Как дела во Франции? – спрашивает Шон, сидя на походном стуле.
– Учусь, – резко отвечаю я.
– Это не совсем так, да, брат? – высказывается Доминик, переводя взгляд с Тайлера на Шона. – Он уехал, чтобы найти подмогу. На собраниях все перепугались, когда убили родителей, а теперь все ноют. – Он откидывается на спинку стула. – Родители были революционерами, а Тобиас хочет завербовать людей, которые, черт возьми, знают свое дело. – Дом переводит взгляд на меня. – Я прав, брат?
Дом знает гораздо больше, чем мне бы хотелось. Обескураживает, что он так долго прикидывался несведущим. Он хорош в притворстве, слишком хорош.
– Почему ты все это время делал вид, что ничего не знаешь?
Его освещаемое огнем лицо остается бесстрастным.
– Считаю, что полезно быть в курсе, не посвящая в это остальных.
Гениальное жульничество. Манипуляция, которой он одурачил даже меня, прикидываясь незаинтересованным, а иногда и невежественным.
– Не понимаю, – говорит Тайлер, переводя взгляд с меня на брата.
Шон тоже смотрит на брата, вмешиваясь:
– По-моему, если не вдаваться в подробности, Доминик перестал изображать из себя идиота.
Внимательно разглядываю брата, а потом Шона.
– Ничего не получится, если мы будем хранить секреты.
– Кто бы говорил, – едко подмечает Дом.
Пока я был за границей, Дом обо всем догадался. Моя скрытность разожгла в нем любопытство, и сейчас он, уведомив, что раскусил меня, дал понять, что больше не спустит подобное с рук.
– Пока нечего рассказывать. И в одночасье все не получится.
– Да дело уже не только в разговорах, – решительно заявляет Доминик. – И ты это знаешь. Мы не можем тебе помочь, если ты не рассказываешь, что там происходит.
– И что, по-твоему, вы можете сделать?
Ответом служит молчание.
– Вот именно. Так что не лезьте в это дело, пока не придет время.
– Ты живешь в чертовой Франции. Один. Думаешь, это разумно?
– А чего ты от меня хочешь?
Дом не мешкает с ответом:
– Возьми меня с собой.
– Черта с два. Ты знаешь, почему я там живу, так что спорить нет смысла. Нам нужно сосредоточить силы на важном аспекте, а сейчас это деньги.
Дом отводит взгляд в сторону, снова смотря на огонь.
