взглянула на связки темно-золотистого соболя и куницы, огладила пушистый лисий мех. Купец всячески обхаживал нарядную покупательницу:
– Сейчас хоть и жарко, красавица, но за теплом всегда грядет холод, а цены ныне, после того как купцы-русы навезли столько отменного товара, самые умеренные. Но когда русы уедут, цены обязательно поднимутся. И произойдет это весьма скоро, учитывая нелады русских торговцев с нашим эпархом[46]. Так что не скупись.
Светорада почти не слушала его, поигрывая шелковистой шкуркой соболя. Меха из Руси всегда высоко ценились в Царьграде. А летом тут и впрямь можно было встретить приплывших из ее далекой родины торговцев. Это всегда волновало молодую женщину. Встретить своих, узнать вести с Руси… просто заговорить на родном языке… Светорада почувствовала, как заныло в душе. Молча вышла, не дослушав, что говорил торговец о ссоре русов с градоначальником.
Едва она прошла мимо гигантской бронзовой статуи языческой Геры, стоявшей на выходе с форума, как к ней привязался нахальный юродивый.
– Дай обол[47], девка, тогда я замолю твой грех! – не то канючил, не то требовал он. – Блуд-то морской волной не смоешь, его отмолить надо.
Светорада хотела обойти убогого, но он прыгал рядом, скалился гнилыми зубами, да и воняло от него ужасно. К полоумным и на Руси относились с брезгливым безразличием, а если надоедали, то и прибить могли, считая все едино ненужными ни для чего. В Константинополе же их жалели и даже почитали, прикармливали, а те порой они вели себя просто вызывающе. Однако обидеть такого наглеца считалось непозволительным, их терпели, к их разглагольствованиям прислушивались. Вот и Светорада замерла, слушая, как этот грязный бродяга твердит ей о блуде и морской волне… Ей стало не по себе.
– Сила, подай ему.
Сила лишь буркнул что-то, но подчинился. Нищий же при виде монеты довольно засмеялся:
– Так-так, добрым и Бог помогает. Вот только каждому надо помнить о Всевышнем. Ведь он единственный знает о всех тайных грехах.
Сила даже сплюнул от досады, оттого, что ему не разрешили наказать этого вонючего наглеца, а Светорада быстро поспешила прочь, в сторону Месы.
Меса была главной и самой роскошной улицей Константинополя. Прямая и широкая, полная народа, она простиралась среди храмов и дворцов с востока на запад, от площади Августиона, через форумы Константина и Феодосия и дальше разветвлялась на два одинаковых бульвара, один из которых вел к парадным Золотым воротам, а другой – на север, к воротам Харисия. И вдоль всей Месы стройными рядами высились колоннады и прекрасные, украшенные барельефами здания, то и дело били струи фонтанов и гуляла нарядная толпа. В этот знойный августовский день горожане Царьграда не сидели дома – они прохаживались под крытыми галереями или собирались у храмов, сидели на каменных ступенях или под навесами, где можно было выпить бокал вина, обменяться
Эпарх – градоначальник в Константинополе.
Обол – мелкая медная монета.
