послушности, с которой та поднялась вместе с ней по лестнице.
– А с бабочкой все в порядке?
Мередит снова кивнула.
– Все хорошо, мам, – сказала она, укладывая ее в постель.
– Слава богу, – выдохнула мать и закрыла глаза.
Мередит долго стояла рядом, наблюдая, как та спит. Наконец она потрогала ее лоб – не горячий – и осторожно убрала упавшую на глаза матери прядку седых волос.
Убедившись, что мать крепко заснула, она спустилась и позвонила на работу.
Дэйзи ответила с первого же гудка.
– Офис Мередит Уитсон-Купер.
– Привет, Дэйзи, – все еще хмурясь, сказала Мередит. – Я сегодня поработаю из «Белых ночей». Мама ведет себя странновато.
– Горе доведет и не до такого.
– Да уж, – проговорила Мередит, вспомнив, как часто сама просыпается среди ночи в слезах. Вчера она была такой изможденной, что добавила в кофе апельсиновый сок вместо соевого молока и успела выпить полчашки, прежде чем это заметила. – Не поспоришь.
Если Мередит, как говорил муж, в первые недели пахала как сумасшедшая, то к концу января и впрямь оказалась на грани безумия. Она видела, что Джефф уже теряет терпение, даже начинает злиться. Из раза в раз он советовал ей нанять кого-нибудь для ухода за матерью, или сам предлагал помочь, или – что было хуже всего – просил проводить больше времени с ним. Но как же ей выкроить время – с таким-то количеством дел? Она взяла было к матери в дом экономку, но закончилось все полным крахом. После недели в «Белых ночах» бедняжка внезапно уволилась, объяснив, что хозяйка следит за каждым ее движением и запрещает к чему-либо прикасаться.
И вот, пока Нина была бог знает где, а мать с каждым днем вела себя все более странно и отчужденно, Мередит приходилось все делать самой. Она дала папе слово, что будет присматривать за матерью, и не могла его подвести. Поэтому она продолжала идти вперед и делать все необходимое. Только находясь в движении, ей удавалось подавлять боль.
Рутина стала ее спасением.
Каждое утро Мередит вставала чуть свет, пробегала свои четыре мили, готовила завтрак для мужа и матери и уходила на работу. К восьми часам она уже была в офисе. В полдень заезжала в «Белые ночи», чтобы проведать мать, оплатить счета или прибраться в доме. Потом до шести снова работала, по дороге забегала в магазин за продуктами, часов до семи или восьми сидела у матери, и если та особенно не чудила, то к восьми тридцати возвращалась домой и ела то, что они с Джеффом успевали сварганить на ужин. Ровно в девять она засыпала на диване и каждый раз, как по часам, просыпалась в три ночи. Единственным плюсом в этом бешеном ритме была возможность пораньше позвонить Мэдди, которая жила в другом часовом поясе. Иногда только телефонные разговоры с дочерями помогали ей продержаться до конца дня.
Время едва перевалило за полдень, когда она, уже уставшая как собака, позвонила по внутреннему телефону Дэйзи:
– Я поеду домой на обед, вернусь через час. Сможешь отправить Гектору отчеты по складу и напомнить
