топот: кто-то сбивает с сапог налипший снег. Повезло: можно начинать строительство. Пришел пробст, значит, тут же начнутся разговоры с мамой и папой. Теперь до нее никому дела нет и долго не будет, в ее распоряжении весь вечер.
Она начала поскорее закладывать фундамент. Ее нисколько не смущало, что школа оказалась величиной с пол-уезда; наоборот, это казалось разумным и справедливым.
Мать тоже услышала возню в прихожей. Встала, пододвинула к очагу старый стул с подлокотниками и повернулась к мужу.
– Скажешь ему все? Прямо сегодня?
– Да. Как случай подвернется в разговоре, так и скажу.
Вошел замерзший пастор, увидел пылающий очаг и улыбнулся, потирая руки, – наконец-то оказался в тепле. И тут же начал говорить. Никто во всем уезде не скажет плохого слова о пробсте: поболтать с ним о том о сем – одно удовольствие. Но вот ведь какое дело… Он так изобретательно, без всяких затруднений мог подхватить любую тему, что даже странно было, почему он не владел искусством проповеди. И в самом деле, трудно поверить: человек достойный, даже достойнейший, исключительно приятный человек, а тут заходил в тупик. Как только разговор касался духовных тем, он терялся, краснел, мучительно подбирал слова и ничего путного выдавить не мог. Оживлялся только, когда напоминал пастве о всемогуществе Бога. «Помните, – произносил он, подняв указательный палец, а то и всю руку, – это очень важно помнить: миром правит Господь. Ничто на земле не случается без Божьего промысла».
Учитель сразу взял быка за рога.
– Должен вам сказать, господин пробст. Приятная новость: мы построим молельный дом. Так сказать, миссию.
Пастор побледнел, обмяк, будто его покинули последние силы, и опустился на предусмотрительно пододвинутый хозяйкой стул. Если б не схватился за подлокотники, наверняка бы сполз на пол.
– Что вы такое говорите, Сторм? Миссия? Молельный дом? А что будет с церковью? Со мной?
– Церковь никуда не денется, – уверенно сказал учитель. – Как же без церкви? Миссия для того и нужна, чтобы церковь поддерживать, вот что я имел в виду. А вы и сами знаете – уж когда-когда, а церкви как раз сейчас очень нужна помощь. Слишком много всяких лжеучений развелось в стране.
– А я-то считал вас другом, Сторм.
Еще несколько минут назад он выглядел бодрым и счастливым, как выглядит бодрым и счастливым любой пришедший с мороза в тепло. А теперь словно уменьшился в размерах, и выражение лица такое, будто прощается с жизнью.
Нельзя сказать, чтобы учитель не понимал, отчего так огорчился пробст. Он, как и весь приход, прекрасно знал: в молодости пастор обладал блестящими способностями, но, как выражалась супруга учителя, вел образ жизни, отчего его еще в ранние годы настиг головной удар. И он уже никогда не стал прежним. Да пастор и сам это понимал, но старался забыть. И каждый раз, когда ему прямо или косвенно напоминали, что он не более чем развалина, приходил в отчаяние. А иной раз даже впадал в ступор, бледностью и неподвижностью
