кивнул и затих.
– Всё-таки я себе не представляю, как к ней теперь подойти!..
«Север» на улице Горького
(глава из повести Сомова)
Зря Неретин переживал!
В понедельник Лена подошла к нему первой.
Уже по её лицу с затаённой улыбкой было ясно, что его страхи сильно преувеличены.
– Вы должны с ним помириться, – кивнула она на стоящего в сторонке понурого Мальцева, – и мы, если хочешь, сможем сегодня пойти в кафе.
– Втроём? – Лёнина радость замерла на взлёте.
– Вдвоём! – рассмеялась Лена.
Неретин и раздумывать не стал – подошёл к Мальцеву, протянул руку:
– Извини. Мир?
– Ну и ты извини. Мир.
Прозвенел звонок на пару, как называют студенты лекцию продолжительностью в два академических часа с пятиминутным перерывом.
– Ты что такой довольный? – шепнул сидевший рядом с Неретиным Гена (сцену примирения он пропустил).
– Представляешь, Лена пригласила меня в кафе! Надо было только помириться с Мальцевым.
– Нифига себе!
– Самому не верится…
– Ну и как? Помирился?
– Тоже мне проблема! Конечно!
Вдруг на оживлённом лице Неретина проступила тревога.
– Слушай, а денег-то на кафе у меня и нет… Что делать? У кого занять?
– Да, не баловались бы мы ликёрами, одолжил бы я тебе три двадцать две, а так…
Оба тяжело задумались.
– Предлагаю рассмотреть кандидатуры, у кого можно занять, – сказал Гена.
– Давай… – без энтузиазма согласился Леонид.
– Мужиков в расчёт не берём: одна голь, как и мы. Остаются девчонки.
Начали перебирать. Остановились на Маше Дороховой.
– Её родители, я слышал, в МИДе работают. У неё точно карманные деньги есть! Тебе и надо-то трёшку…
– Пятёрку, – поправил Неретин. – Только подойди к ней ты… Вы вроде с Дороховой общаетесь, а я только здороваюсь…
Машка не обманула надежд, оказавшись отзывчивым человеком с карманными деньгами.
– Со стипендии вернёшь, – протянул другу пятирублёвую бумажку Гена.
Улица Горького – строгая, одетая в гранит и мрамор сталинских домов, высокими фасадами зданий окликала небо и выстраивала простор плавно изогнутой дали.
Пока Неретин и Лена ехали в метро, прошёл дождь, а теперь неожиданно выглянуло солнце, и всё вокруг засверкало мокро и радостно, и занялись золотым пожаром обсаженные липами кромки тротуаров.
Позади остался нежно зеленеть особняк театра Ермоловой, остался позади и дымчатый, весь в огромных ячеистых окнах Центральный телеграф…
Они шли, не торопясь, поглядывая на мемориальные доски, которые во множестве висели на гранитной облицовке почти каждого дома. Белым по красному проплыло многоокое здание Моссовета с колоннами, пилястрами
