фразы, подразумевалось прозвище Отто Ранке, врача-садиста и военного преступника.
Задачу разведывательно-диверсионной группе сформулировали так: скрытно высадиться на берег Нордхейма; обнаружить замаскированную базу-лабораторию Отто Ранке, либо подземный концентрационный лагерь с такой лабораторией; определить состав и численность охраны; атаковать, а при невозможности прямой атаки – проникнуть на базу, захватить Отто Ранке и экспериментальную документацию; выйти в условленное место на берегу фьорда и подать сигнал к эвакуации. На выполнение отпускалось семьдесят два часа.
Охотников разгадывать командирские ребусы решили набирать из бойцов разведотдела штаба Северного флота. Решение очевидное: знают местность, обучены вести поиск замаскированных объектов, да и сами горазды прятаться – до года в скалах могли провести в рейде, путая следы так, что ни егерям, с ножа кормленым, ни ягткомандам было до них не достать. После взятия батарей на мысе Крестовом мало их осталось, но те что выжили – один ко одному специалисты. Шестерых найти можно. Без странностей, правда, и здесь не обошлось. Окончательный отбор разведчиков на выход в Полярном будет проводить некий прикомандированный к группе человек из недр народного комиссариата внутренних дел. А вот из каких недр, и за какие такие заслуги полномочия – осталось за дверями совещания. Хорошо хоть к кандидатуре капитана Горстина претензий ни у кого не было. «Хорошо ли?» – вспомнил Тимофеевский генеральские сомнения, и под сердцем опять ворохнулось…
Запасной вариант отхода группы при невозможности эвакуации морем так же предусматривался: в глубь материка, на связь с отрядом Бывалого, но не на соединение. Девятым бойцом-разведчиком в состав диверсантов вошёл норвежский патриот – товарищ Харри.
– Авантюра, – пробормотал Тимофеевский в полумрак кабинета, разжигая потухшую папиросу.
На столе ожил телефон внутренней связи.
– Прибыл капитан Горстин! – доложил дежурный.
***
Северный Урал, КамЛаг 501, 17 апреля 1945 г. 05:00
Весна в этих краях приходит поздно.
Скоротечная, словно жизнь мотылька однодневки, и такая же яркая, красивая. Ожидание её витает в воздухе, но северная стужа, кажется, будет вечно стоять морозными узорами в крохотном оконце барака, словно чахоточные грёзы «доходяги». Воздух под двускатной крышей густой и холодный как студень. Он пахнет неошкуренным деревом, дранкой, гниющим тряпьём, немытыми телами и баландой. Дневальный подбросил в печь пару замшелых полешек, горький дымок щекочет ноздри.
Пар от дыхания сотни тел оседает на бровях колким инеем, склеивает ресницы.
Вдох. Тёплый шар Ци вспухает и закручивается за пупком. Выдох. Он отправляет горячий сгусток по малой макрокосмической орбите вниз, к копчику, отмечая
