третьем; и, наконец, «товарищ Харри» – непроницаемый и холодный, словно вода за бортом, и глазами бесцветными, как зимнее скандинавское небо, отчего смотреть ему в лицо неловко и, кажется, бессмысленно, как облака считать. И если за невозмутимостью Лиепиньша явственно чувствуется обжигающее пламя, то Харри прячет внутри огромный кусок зеленоватого морского льда.
Все четверо сильно выгребают короткими вёслами, в лодке помимо личного оружия – СВТ40 с оптикой и четырёх автоматов Судаева сорок третьей модификации, – в прорезиненых мешках уложены комплекты боезапаса, сухпайки, десять килограмм аамонала и мотки детонационного шнура со взрывателями. Снаряжение для ближнего боя разведчики в группах Горстина всегда подбирали сами, под себя.
Капитан всматривался в берег, выбирая место на коротком галечном пляже, утренний ветер набирал силу, волнение за мысом усиливалось, небо светлело, набухая рассветом. Влага в воздухе оседала на губах горькой солью.
Вторая лодка – громоздкая, трофейная М6 без уключин, но с жёстким дном, – чуть сваливалась под ветер. Гребли в ней тоже четверо, но этого было явно недостаточно. Частые всплески смещались по корме в глубину фьорда. Резон городить такие сложности был, поэтому Рябов, Лонгинов и Антипов – тоже разведчики 181-го, особого, и потомственные поморы с Архангельска – обмундированы егерями второй горнопехотной дивизии с эмблемой северного оленя на утеплённых анораках с белым подкладом. Ботинки, обмотки с застёжками, горные брюки, кепи с укороченными козырьками – всё честь по чести, – не подкопаешься. Вооружение – соответствующее, вплоть до ножей.
«Шаман» одет похоже, только на его куртке погоны гауптштурмфюрера с ядовито-зелёным кантом, а вместо нашивки с оленем, ромб с буквами «SD». Убедителен он в этой шкуре, словно из карикатурного образа эсэсовца в боевом киносборнике убрали всё нелепое и смешное, оставив лишь черты, вызывающие лютую, обжигающую нутро, ненависть. Худое, вытянутое лицо с бесцветными губами, крючковатый нос, впалые щёки, ввалившиеся глаза, синюшные виски; и лет сколько – не поймёшь, не то тридцать, не то пятьдесят.
Ещё в Рыбачьем, на базе разведотряда, когда матёрые бойцы по очереди заходили в крохотный кабинет командира с дощатыми стенками для короткого разговора со «специалистом», а потом некоторые выходили, деревянно и осторожно ступая непослушными ногами, не раз и не два Горстин подмечал на их бледных лицах выражение смятения, переходящего в гадливый ужас, который они безуспешно пытались стереть с онемевших лиц грубыми ладонями; выдохнуть со дна лёгких вместе с махорочным дымом; вытолкнуть разорванным на слоги, похабным матюгом. Впечатлительных Горстин потом больше не видел. Впрочем, перед самым выходом из Полярного, когда Шаман вышел к нему из барака в полном маскараде гауптмана «СД», у него самого возникло почти непреодолимое желание разрядить в тощую фигуру весь магазин.
«Специалист» это заметил
