объемную вязаную кофту и впервые за три дня выхожу на улицу.
Двухэтажный бревенчатый дом стоит практически на краю мира. Дальше – только тысячи тонн воды, разбивающиеся об острые белоснежные скалы. Здесь много северного ветра, пронизывающего влажного воздуха, но и он не спасает. Все меня здесь душит. Стены давят, гнетут оглушающее одиночество, болезненная пустота, а больше всего – мысли.
Если бы Ник остался…
Если бы прочитал все то, что сам написал…
Как бы он хотел, чтобы я поступила?
Хочется закричать, что он меня переоценил, швырнуть эти слова ему в лицо – но мой голос сейчас не громче писка. Холод впивается в кожу, проникая в самые кости, – хотя, кажется, погода тут ни при чем. Я поеживаюсь и плотнее запахиваю кардиган. Хочется сбежать, только с каждым шагом все очевиднее: далеко уйти не получится. Сегодня явно не мой день. А если так, то самый правильный вариант – вернуться в тишину своей комнаты, и я переставляю ноги, движимая лишь одним желанием – поскорее ото всех закрыться. Поднявшись к себе, скидываю кардиган и ложусь в кокон одеяла, прислоняюсь макушкой к кожаному изголовью. Обессилев, проваливаюсь в дрему – пока до меня не доносятся шаги из коридора. Судя по мягкой поступи, это Арт.
Он заходит в комнату и садится на кровать. Матрас прогибается, и я поневоле сползаю в сторону Кавано.
– Хватит киснуть! От того, что ты затопишь слезами оба этажа, ничего не изменится.
– Тебя Шон подослал? – голос хрипит то ли от усталости, то ли от долгого молчания. – Он теперь тоже в курсе?
Уже от осознания, что еще один человек выпотрошит всю мою (нашу с Ником?) жизнь, хочется скулить, повторяя мантру про дурной сон.
– По лишь ему известным моральным принципам он читать отказался. Занялся изучением документов, которые Ник на диске собрал.
Я резко разворачиваюсь, сталкиваюсь взглядом с Артуром. Судя по лицу, он уже знает, о чем я хочу спросить, но молчит. Осторожно произношу:
– Ты ему рассказал? О нас?
Арт притворно надувает губы.
–Тогда и не говори, ладно? Я не хочу, чтоб кто-то еще знал.
– Почему? – спрашивает он тихо и мягко, но этот простой вопрос задевает сильнее любых обвинений.
– Все стало слишком сложно. – Я отворачиваюсь и снова утыкаюсь лицом в подушку, пытаясь скрыть вспыхнувшие на лице эмоции. – Он не вернется, Арт. Если вообще жив. Ты же знаешь, Ник упрямый, как черт, даже номер сменил, чтобы мы не смогли его найти.
Кто-то другой бы не заметил моих слез, но не Арти. Уже в следующую секунду он поднимает меня, усаживая рядом. Откидывается на подушки, и я крепче прижимаюсь к его боку, уткнувшись щекой в рубашку.
– Ты злишься на него? – спрашивает он, бережно поглаживая меня по волосам, и я киваю. – Значит, я не ошибся. Ник тебе дорог. Так злятся лишь на тех, кого больше всего боятся потерять. И я думаю, он вернется. Ведь Ник на тебя всегда по-особенному смотрел.
– Тогда почему он не выходит на связь? Уже месяц!
