ругая. – Ты же знаешь?
– Знаю, конечно. Все знают, что у Нитениных дочка больна. А еще эти вороны над крышей. Дурная примета. Кыш! У-у, дикие какие!
– Ну, пойду я, мне сегодня еще огурцы сажать. А девочку жаль, конечно.
Соседки разошлись.
Да уж, повезло ему. Переехал в этот город, где у него нет ни друзей, ни знакомых. Все лето проведет на даче, где живут одни пенсионеры. Так еще и напротив него живет сумасшедшая!
А он только обрадовался, что эта девушка ему ровесница, ей, наверное, как раз лет четырнадцать.
Артем толкнул калитку, вышел. Мелкие камни царапнули босые ноги. Но возвращаться за обувью не хотелось. Он раздумывал, куда повернуть. Направо – река, еще широкая, июньская, с сочной травой и песчано-илистым берегом. Налево – лес, если обойти несколько дачных улиц и пройти узкую тропу в зарослях. Артем решил пойти к реке, но посмотрел на всякий случай еще и прямо – на участок Нитениных, тех самых, с больной дочкой.
Почему она больна, интересно? Такая родилась? Или из-за несчастного случая?
Только Артем сделал шаг, как калитка Нитениных распахнулась, чуть не ударив его по носу. За калиткой показалась та самая девчонка, теперь в платье, она стояла, уставившись в книжку и улыбаясь страницам.
– Ой, – она заметила Артема и подняла голову. – Не желаете приобрести немного сердитости?
– Что? – Артем помотал головой. Хотел отступить, но почему-то стоял, как будто ему ноги приколотили. Камни больно впивались в ступни.
– Да это из книжки, – девочка помахала перед его лицом страницами. – Теллеген.
– Ясно, – Артем сделал шаг назад. – Ну, я пойду.
– Ага.
Он повернулся налево, сделал несколько шагов, потом вспомнил, что хотел пойти направо, к реке. Но возвращаться при девчонке показалось глупым. Хотя какая разница, если она и сама не в себе?
Артем развернулся и пошел назад. Девчонка стояла там же и сияла. Утреннее солнце вылезло из-за соседней дачки и обрушилось на ее лицо. Она жмурилась, прикрывала ладонью лоб и улыбалась ему, Артему.
– Тоня, – сказала она, едва Артем с ней поравнялся.
– Что? – спросил он.
Подумал, что сумасшедшая девочка опять говорит ему что-то странное. Уйти бы от нее поскорее, но она протянула ладонь и повторила:
– Тоня.
Потом спросила:
– Тебе босиком не больно? Тебя как зовут?
– Артем.
– А я Тоня… тьфу, да я ведь уже сказала.
Она опустила протянутую руку, кисть безвольно поникла, как мертвая рыба, брошенная на сушу. Артему вспомнились слова соседок, и ему вдруг стало ее жаль. Он схватил поникшую руку, потряс, неловко отпустил.
– Приятно познакомиться. Ну, я пошел, ладно?
Отвязаться бы скорее, но чтобы не обидеть.
– Так ты не ко мне подошел сейчас? – искренне удивилась Тоня.
– Я к реке…
– О, правда? Я как раз туда хотела. Пойдем вместе?
Артем вскинул голову, встретился с ней глазами, замер. А потом быстрым шагом рванул влево, мимо дачек, заборов – в лес. Камни озверело ввинчивались в кожу, но он не останавливался, пока та странная дачка и та больная дочка не скрылись из вида. Пожалуй, она теперь всегда будет к нему цепляться, раз он с ней заговорил.
Артем ступил на нежную июньскую траву, влажную от росы, и зажмурился от солнца. Трава приятно холодила ушибленные ступни. Солнце уже начало припекать, и Артем снял ветровку, повесил на локоть.
Пожалуй, она красивая. У них в школе Тоня могла бы стать одной из тех девчонок, на которых все оглядываются. Если бы она была нормальной.
Артем побродил по тропинкам, с досадой думая, что в такую жару лучше сидеть в реке, а не бродить в душном лесу, потом повернул домой. И заметил одну из троп, почти заросшую крапивой и чертополохом, ведущую в другую сторону.
«Как раз к реке она и ведет, – догадался он. – Вечером проверю».
Этим летом Артем решил больше купаться, чтобы нормально держаться на воде. В округе почти нет сверстников, так что учиться будет не стыдно. Пока же он плавал только у берега.
Перед калиткой Артем воровато оглянулся: нет ли той сумасшедшей? И юркнул внутрь.
Мама сражалась со шлангом, он извивался бешеным ужом и плескался во все стороны.
– Выдерни штепсель! – крикнула она. – Там, в бане!
Артем забежал
