спрыгнула с качелей, подошла. Ее лицо и в тени сосен казалось сияющим. Глаза золотистые с темными зелеными ободками вокруг зрачков. Маленькие пухлые губы, как у ребенка. Светлая тонкая кожа, мелкие веснушки на щеках и носу. И все это как будто подсветили фонариком изнутри.
Тоня присела к мотоблоку и резким рывком вытащила из-под колес рыжего игрушечного зайца. Усмехнулась.
– Бедный Станислав!
– Что?
– Аркадьевич. Так его звали, пока ты его не убил.
Артем испуганно посмотрел на нее, и Тоня рассмеялась.
– Не бойся, я не буду сообщать в полицию. Похороню без свидетелей.
Мотоблок снова покатился, и Артем прибавил ходу, чтобы поскорее уйти.
– Ты всегда такой неразговорчивый? – спросила она в спину.
Но он не обернулся.
4
Артем вкатил мотоблок на свой участок и уселся на скамейку. В колесах машины застряла трава и пара цветков, он наклонился и вытащил ромашку. Оборвал лепестки, помусолил серединку, она раскрошилась на пахучую мякоть. Сковырнул с колес мотоблока сухую налипшую грязь. Отколупал со скамейки кусок старой потрескавшейся краски.
Потом резко встал и быстро, пока не успел передумать, подбежал к забору напротив. Когда он распахнул калитку, стоявшая неподалеку Тоня вздрогнула от неожиданности. У нее в руках был тот самый заяц, Станислав Аркадьевич. Наполовину оторванная голова зайца свисала набок. Лицо Тони ничего не выражало, но по щекам лились слезы.
– Пойдем гулять, – выпалил Артем, с испугом глядя на ее мокрое лицо.
– А куда? – ровным тоном спросила Тоня. Слезы капали со щек на шею и ключицы, забираясь под ворот футболки.
– Куда хочешь. Я хожу только на реку, ну или в лес.
– А на поле?
– Это где?
– Там, – она махнула рукой. – Если идти прямо, прямо, к реке не сворачивать.
– Пойдем.
Тоня кивнула и направилась к калитке. Артем шагнул за ней, но она неожиданно остановилась, и он чуть не уткнулся носом в её макушку. Ее волосы пахли сосновой смолой, землей и чем-то речным, подводным.
– Лопату забыла, – она вернулась и достала из-под скамейки инструмент.
– Зачем?
– Похороним этого, – пожала плечами Тоня.
Артем скосил глаза на игрушечного зайца, но промолчал. Хоронить так хоронить.
Они шли молча. Мимо них, трясясь на колдобинах, медленно проезжали машины, проносилась малышня на великах, шагали дачники с удочками, ведрами, граблями. Тоня брела, никого не замечая, будто была одна на целом свете. Все было в ней странным, но больше всего Артема удивляла ее отстраненность от окружающих. Такая отстраненность была у его собаки, Марты, когда она болела уже четвертую неделю и все знали, что ее скоро не станет. И только Артем продолжал ее ласково тормошить, предлагать вкусные кусочки. Она не брала.
Но Тоня
